"Хочешь знать, что будет завтра - вспомни, что было вчера!"
Главная » 2017 » Январь » 25 »

04:00
АНТОЛОГИЯ ПУБЛИКАЦИЙ НАШЕГО САЙТА
 
Г.Г.Синельников
 Зам . командира по ПЧ 2мсб 70 ОМСБр Кандагар 1980-1981

 
АХ, ВОЙНА, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА
 
 
 
Я только раз видала рукопашный,
Раз — наяву и сотни раз во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
                                         
                                        Юлия Друнина
 
Часть I «МАНЕВРЫ-80»
 
В 1977 году после окончания Новосибирского выс­шего военно-политического общевойскового училища я был направлен для дальнейшего прохождения военной службы в ордена Ленина Ленинградский военный ок­руг — поселок Печенга Мурманской области, в 10-й мото­стрелковый полк. Чем дальше на север уносил меня скри­пучий пассажирский поезд, тем быстрее улетучивалось радостное настроение. За окном вагона лил дождь. Серые, с тусклой растительностью сопки, маленькие карликовые деревья, какие-то камни, покрытые мхом. Не по сезону холодно. Пограничный наряд, внимательно изучающий твои документы и внешность. Все ново и необычно.
Первый гарнизон особенно памятен и дорог. Учиться премудростям армейской службы приходилось, по суще­ству, заново. Военное училище дало в основном теорети­ческие знания и диплом об окончании, как путевку в са­мостоятельную жизнь. Самоутверждаться же в коллективе и на службе приходилось через отношение к ней и прак­тические результаты. Когда начинался полярный день, часто забывали о времени и уходили домой уже глубокой ночью, а иногда и под утро. Были молоды, энергичны, мечтали о служебной карьере, не считались с семейными проблемами. Главным смыслом жизни была добросовест­ная служба.
Первым командиром роты у меня был капитан Юрий Волков.
— Ты знаешь, почему я выбрал именно тебя из всех выпускников, сразу возле штаба, по прибытии вас в гар­низон? — спросил он меня, когда покидал роту, уходя на новую, вышестоящую должность.
— Нет, — ответил я.
— Я выбрал тебя по глазам. Они у тебя с каким-то нормальным человеческим смыслом. Я сделал так и ни­чуть не жалею об этом.
Старший лейтенант Анатолий Болтовский, приняв­ший роту у капитана Волкова, несмотря на свою моло­дость, был большим специалистом в военном деле. Он сплотил воинский коллектив подразделения, благодаря чему наша четвертая мотострелковая рота через некото­рое время добилась высоких показателей в боевой и по­литической подготовке и была признана лучшей в полку. В общем успехе всего воинского коллектива была частица и моего труда.
Служил в нашей роте механиком-водителем рядовой Николай Егоров. Солдат как солдат. Но чем ближе узна­вал я его по службе, тем отчетливее осознавал необыч­ность и трагичность его судьбы. Отца он не помнил. Мать спилась, и в очередной пьянке ее убили. После смерти матери у Николая остались два младших брата — Олег и Сергей. Сначала их вместе отправили в один детский дом, но тот вскоре сгорел. После этого их разлучили, разослав по разным специальным заведениям. Связь с братьями прекратилась. Николай остался жить у родственников, которые не были с ним добры и очень часто даже попре­кали куском съеденного хлеба. Николай пытался оты­скать Сергея и Олега, но безуспешно. Он был каким-то грубоватым, озлобленным. Видимо, жизнь наложила на него свое клеймо. Прошли недели, месяцы, прежде чем я смог вызвать Николая на откровенный разговор. Узнав подробности его непростой жизни, я начал самостоятель­ный поиск его потерявшихся братьев. Через несколько месяцев, когда отыскались следы первого, я рассказал Николаю о своем поиске. С тех пор весь личный состав роты с нетерпением ожидал ротного почтальона и выжи­дательно смотрел на меня, пока я читал полученное оче­редное письмо. И вот, когда мне наконец пришло послед­нее, в котором был адрес второго брата, я пошел к зампо­литу полка, майору Юрию Федоровичу Шевченко, и рас­сказал ему о имевшем место факте и проведенной мною работе. Замполит был очень удивлен такому случаю, а также тому, что я уже сделал в этой связи.
Вечером весь личный состав роты был собран в Ле­нинской комнате. Последним из автопарка пришел Ни­колай. И когда замполит полка вручил Егорову отпуск­ной билет для поездки к братьям, а секретарь комсомоль­ской организации роты, сержант Скочигоров, подарки, среди которых был большой целлофановый пакет с кон­фетами, я впервые увидел, как плакал взрослый парень. Черными, от въевшегося в кожу машинного масла, рука­ми он прижимал к себе подарки, пытаясь что-то сказать, но не мог. Крупные слезы радости бежали по его красным от мороза щекам.
Каким-то образом этот случай попал сначала на стра­ницы армейской, а затем и окружной военных газет. В ок­тябре 1978 года меня вызвали в политотдел армии и пред­ложили должность порученца, а проще — адъютанта чле­на Военного совета — начальника политического отдела армии. Я отказался.
— Почему? — удивился генерал-майор Горшков.
— Хочу работать с людьми, — ответил я.
 
— А я что же, по-вашему, не человек? — усмехнулся он. Я извинился, пояснив, что имел в виду подчиненный
личный состав.
— Ну, ваше право, настаивать не буду, — сказал гене­рал, и я покинул его кабинет.
Потом меня вызвал к себе начальник штаба армии генерал-майор Панкратов и после короткой беседы предло­жил должность заместителя командира по политической
части отдельной роты охраны и обслуживания штаба ар­мии, сказав, что в ней командиры и замполиты меняются как перчатки. Такая перспектива службы меня не устраи­вала. Я стал отказываться от предложения. Кроме того, мне очень не хотелось терять льготы по выслуге, которые предусматривались для офицеров в Заполярье. Я привык к своему коллективу. Наконец, после долгих месяцев не­удобств и ожиданий я получил хорошую двухкомнатную квартиру. Нет, мне не хотелось покидать свой гарнизон, и я чистосердечно признался в этом генералу.
— Лейтенант, — сказал он мне, — запомни: в армии не просят и тем более не уговаривают, и два раза долж­ность не предлагают. Отказавшись от нее однажды, ты можешь остаться «при своих интересах» на долгие годы. В армии предложение — это приказ, а его нужно выпол­нять, нравится он тебе или нет. «Полярки», квартира — это, конечно же, хорошо, но не главное в жизни офицера. Подумай об этом. В твоем распоряжении всего одна ми­нута. Смотри, не ошибись!
И я согласился.
Отдельная рота охраны и обслуживания штаба ар­мии, куда меня направили служить, по численности на­много превышала ту, где я служил раньше. Личный со­став этого подразделения выполнял свои специфические задачи. В роте было много водителей автомобилей коман­дующего армией, его заместителей, начальников служб. Эти водители и доставляли нам с ротным массу неприят­ностей. Не сразу, но через несколько месяцев напряжен­ной кропотливой работы дела с воинской дисциплиной пошли на заметное улучшение.
Как-то начальник оперативного отдела армии пол­ковник Марченко сказал мне:
— Товарищ старший лейтенант, впервые за несколь­ко лет в нашей роте вместо ушедшего в отпуск командира его обязанности оставили исполнять замполита. Обычно это доверяли больше командирам взводов, даже прапор­щикам. Скажу честно, не было у нас до этого уверенности в политработниках. А я смотрю на вас и вижу в вашем ха­рактере, поведении, работе много хороших командир­ских качеств. Это очень радует. Поэтому за усердие по службе, личную исполнительскую дисциплину, высокую профессиональную подготовку при проведении занятий по боевой подготовке от имени начальника штаба армии объявляю вам благодарность!
— Служу Советскому Союзу! — ответил я.
Домой возвращался радостным и воодушевленным, хотелось работать еще больше и лучше, не покладая рук, не жалея себя и не считаясь со временем.
Вскоре секретарь партийной комиссии при политот­деле армии полковник Кондратов в доверительной бесе­де сообщил мне новость. Он сказал, что командующим и членом Военного совета армии принято решение о вы­движении меня на вышестоящую должность. И по этой причине я на днях должен убыть в Политуправление Ле­нинградского военного округа на беседу с начальником отдела кадров. Это сообщение для меня было очень радо­стным и долгожданным: военное училище я закончил в 25 лет, что поздновато для молодого выпускника. Поэто­му назначения на вышестоящую должность ждал давно. И вот наконец это событие свершилось. Знакомые офи­церы уже дружески пожимали мне руку, поздравляя с по­вышением. И хотя приказа о назначении еще не было, я да и сослуживцы хорошо понимали, что все это — лишь вопрос ближайшего времени. Самым трудным было по­пасть в проект приказа о назначении. А если я в него по­пал, тем более по рекомендации начальника политическо­го отдела армии, то никаких препятствий с выдвижением уже не будет. Я с нетерпением ждал отъезда в Ленинград. Все складывалось как нельзя удачно: радовалась за меня жена, да я и сам был доволен оценкой моего труда и пред­стоящими переменами на службе. Мысленно поторапли­вал оставшиеся до отъезда деньки.
Но случилось непредвиденное событие, которое ко­ренным образом изменило всю мою дальнейшую судьбу.
В партийной организации управления армии готовилось собрание. Полковник Кондратов предложил мне подго­товиться и выступить на нем по вопросу повышения эф­фективности и результативности работы партийной орга­низации нашей роты в свете приказа Министра обороны СССР на новый учебный год. Сказал, что выступление необходимо, дал некоторые рекомендации и направле­ния.
И вот началось партийное собрание. Все внимательно выслушали доклад командующего армией генерал-лейте­нанта Г. Андресяна. Все шло по знакомой схеме партий­ной работы: заранее подготовленные коммунисты само­критично давали оценку своим службам, заверяя Коман­дующего, что приложат все усилия, чтобы в короткие сроки устранить имеющиеся недостатки и к концу учеб­ного периода добиться высоких показателей.
— Кто еще желает выступить? — спросил председа­тель собрания полковник Кондратов.
Желающих больше не было. Он еще раз внимательно посмотрел на присутствующих и остановил свой взгляд на мне. Полковник дословно знал мое выступление, по­тому что именно он, возможно по чьей-то рекомендации, дал мне его схему. Он знал, о чем я буду говорить.
— Слово предоставляется приглашенному на собра­ние представителю роты охраны коммунисту Синельни­кову.
Я пошел к трибуне. Говорил коротко, конкретно, оперируя цифрами и примерами. Признал имеющиеся и в нашем подразделении недостатки в работе с личным со­ставом, особенно с прапорщиками. Однако в числе при­чин, по которым в роте не снижается показатель содержа­ния солдат и сержантов на гауптвахте, назвал необъек­тивность и личные негативные черты характера генерала Панкратова. Наглядно показал, что большинство содер­жавшихся на гауптвахте военнослужащих наказаны на­чальником штаба в силу его предвзятости и плохого на­строения, особенно по утрам. Личный состав роты боится заступать на контрольно-пропускной пункт, потому что, проходя через него, генерал-майор Панкратов обязатель­но кого-нибудь наказывал и даже отправлял на гауптвах­ту. .Анализ нарушений, допущенных составом наряда, го­ворил о том, что они незначительные, что за них Уставом Вооруженных Сил предусматривались другие, более мяг­кие меры воздействия.
— В то же время мы с командиром роты часто не мо­жем реализовать объявленное подчиненному взыскание за грубое нарушение воинской дисциплины. В частности, водитель самого начальника штаба армии коммуниста Панкратова неоднократно был замечен в самовольных от­лучках из расположения части, даже употреблении спирт­ных напитков. Командиром роты ему был объявлен арест с содержанием на гауптвахте, но прошло время, отведен­ное на исполнение наказания, а оно не выполнено. Это стало возможным только потому, что генерал Панкратов лично не дает нам права его наказывать. Перед данным коммунистом неоднократно ставился вопрос об отстра­нении водителя от управления автомобилем, но и он не решен. Таким образом, предъявляя завышенные требова­ния к одним, коммунист, руководитель такого высокого уровня, сам игнорирует приказы и директивы министра обороны и начальника Главного политического управле­ния СА и ВМФ. Такого быть не должно! Мало того, на днях он даже объявил своему водителю отпуск с выездом на родину, не согласовав данное решение с командовани­ем роты. Этим же приказом он предоставил отпуск земля­ку своего водителя, кстати, такому же нарушителю воин­ской дисциплины. Сообщение о предоставлении отпус­ков этим солдатам вызвало негативную реакцию среди личного состава роты. Ведь сам начальник штаба устным распоряжением ранее отменил такой вид поощрения, как предоставление военнослужащим, добившимся высоких показателей в боевой и политической подготовке, отпус­ков. В течение нескольких месяцев в роте не было ни од­ного поощренного таким образом, хотя в подразделении есть более достойные, чем водитель коммуниста Панкра­това, И вод, в лице особо приближенных к начальнику штаба, у нас Появились первые отпускники. С одной сто­роны, это положительный момент, но с другой — лучше бы его и не было.
И когда я, как исполняющий обязанности командир роты, вошел в кабинет начальника штаба армии и попро­сил не направлять в отпуск нарушителей, он меня обругал и посоветовал не лезть не в свои дела, — продолжил я свое выступление. — Почему, используя свое высокое служебное положение, генерал, коммунист игнорирует командный состав роты и вмешивается в воспитательный процесс подразделения, тем самым подрывая свой и наш должностные авторитеты? Сколько это может продол­жаться?
Закончив выступление, я прошел на свое место. В большом зале стояла гробовая тишина. Мое выступле­ние произвело на всех эффект неожиданно разорвавше­гося снаряда. Я видел удивленные, восторженные, сочув­ствующие и ненавидящие глаза сидевших в зале комму­нистов. Такого выступления явно никто не ожидал. Тогда я наивно верил, что Устав КПСС дает право каждому ком­мунисту свободно излагать свою точку зрения, критико­вать любого коммуниста, независимо от его служебного положения... Но то был Устав. В жизни же все оказалось намного проще и в то же время гораздо сложнее и страш­нее. Пауза затянулась. Ведущий собрания предложил об­судить мое выступление, но желающих сделать это не оказалось.
Встал командующий армией.
— Все мы сейчас выслушали молодого коммуниста. Скажу честно, выступление неожиданное, необычное и, на мой взгляд, заслуживающее самого пристального вни­мания к поднятой проблеме. Судя по реакции, делаю вы­вод, что данное выступление не всем пришлось по душе. Мы подумаем над приведенными фактами и сделаем оп­ределенные выводы. Кого нужно, того поправим. Но я убедительно хочу предостеречь некоторых должностных лиц от попыток дальнейшего преследования за критику, желания каким-то образом свести личные счеты со старшим лейтенантом. Я бы очень не хотел, чтобы у офицера после сегодняшнего собрания появились искусственные сложности в службе. Я обещаю тем, кто это попытается сделать, большие неприятности. Ну, а вы, товарищ стар­ший лейтенант, работайте в том же духе и запомните, что за роту вы отвечаете вместе с командиром, послаблений не будет. Будет помощь, но и большой спрос. Я знаю о ва­ших успехах, но на сегодня этого уже мало. Еще раз изу­чите приказ министра обороны на новый учебный год. В нем все расписано: кому и чем заниматься. Ну, а если вдруг почувствуете к себе явно предвзятое отношение со стороны тех, о ком вы говорили сегодня на собрании, про­информируйте секретаря партийной комиссии или на­чальника политического отдела. В обиду мы вас не дадим.
Объявили перерыв. Меня отпустили с собрания, и я ушел в расположение роты. Провел вечернюю поверку. Было уже поздно, но домой не уходил. Внутренний голос подсказывал, что сегодняшний разговор должен иметь свое продолжение, и я не ошибся. Позвонил полковник Марченко и вызвал к себе в кабинет. Не сказал, а будто процедил сквозь зубы:
— Товарищ старший лейтенант, почему у вас в авто­парке наряд плохо службу несет?
— Разберусь, товарищ полковник, недостатки устра­ню немедленно. Разрешите узнать их? — спросил я у на­чальника оперативного отдела армии.
А сам стоял и все отчетливее понимал глупость сво­его положения. Ведь следуя по вызову в кабинет к пол­ковнику, я обзвонил все точки, где личный состав нес службу, в том числе и автопарк, и уточнил, что никто их из штаба не проверял. Я понимал, что нанесенная мною обида в адрес начальника штаба армии требовала отмще­ния. Схема была очень проста: действуя в точном соот­ветствии с Уставом, насобирать против меня как можно больше недостатков по службе, в организации учебно-воспитательного процесса, обвешать взысканиями и по­казать всем - кто есть кто. Тем самым наглядно и во всеуслышание продемонстрировать: имел ли я вообще мо­ральное право критиковать вышестоящего начальника, у которого такой широкий круг служебных обязанностей, авторитет, почет и уважение, если я сам ничего не значу, даже в масштабе отдельной роты. Еще лучше было бы для них, если бы я вдруг сорвался, нагрубил, допустил изъя­ны в личном поведении, моральном облике. Тогда бы уж точно никто не стал за меня заступаться.
— Товарищ старший лейтенант, за слабую воспита­тельную работу с личным составом суточного наряда я объявляю вам выговор!
На следующее утро я пришел к подъему личного со­става, обошел все объекты, проверил службу суточного наряда. Выявил и добился немедленного устранения не­достатков и, довольный проделанной работой, вернулся в расположение роты. Раздался телефонный звонок, и сно­ва я в кабинете полковника Марченко.
— Замполит, — с какой-то ядовитой издевкой и пре­небрежением в голосе произнес он, — я тебя вчера преду­преждал о слабой работе с личным составом суточного наряда?
— Так точно, предупреждали, — ответил я.
— Видишь, предупреждал. Только ты почему-то вы­водов никаких не делаешь. Ну, ладно, это твое дело. За игнорирование распоряжения вышестоящего командова­ния объявляю тебе строгий выговор!
— Товарищ полковник, я с утра обошел все объекты, везде порядок, кажется, все нормально.
— Когда кажется, то крестятся, — перебил он меня. — А ты еще и наглец, оказывается! Я, полковник, объясняю ему, что и где плохо, а он мне еще не верит! Да, распус­тился ты, однако, слишком разговорчивым стал. Или что, почувствовал поддержку политотдела? Ну-ну, смотри в дураках не останься. Правда, это дело не мое, но все же. Плохо одно — это когда неоперившийся еще старший лейтенант начинает игнорировать полковника и даже за-махиваться на генерала. Но ничего, мы это быстро попра­вим! Ротный когда из отпуска выходит?
— Через неделю.
— Срочно отправляй к нему посыльного. Передай приказ, чтобы с завтрашнего утра выходил на службу. От­пуск догуляет потом. А то, чувствую, ты роту за это время разложишь окончательно. Столько труда мы всем управ­лением вложили в нее, чтобы сделать ее боеспособной, а ты своим балабольством труд всего коллектива Управ­ления штаба армии пустил насмарку. И откуда только бе­рутся такие офицеры?
— Товарищ полковник, несколько дней назад вы в этом же кабинете говорили совсем по-другому, даже хва­лили, объявили благодарность. Неужели я не понимаю, в чем дело? Я же на собрании сказал все правильно. Ведь получается, что командование роты как бы на втором плане, а сама рота — подопытное подразделение началь­ника штаба. Зачем подменять командный состав роты и действовать через голову? Начальник штаба, ратуя за строгое исполнение общевоинских уставов, зачастую сам их нарушает. Мы тоже хотим, чтобы с нами считались. Мы для того сюда и назначены.
Полковник выслушал мою сбивчивую речь, немного помолчал, потом сказал:
— Замполит, прав ты или нет, не тебе это обсуждать. Не дорос ты еще до зрелого понимания правоты, однако скажу тебе честно, по-мужски: ты теперь здесь долго не продержишься. Нам такие «умники» не нужны. Так что готовь чемоданы и потихонечку пакуй свои вещички. Ты свободен!
Я вышел из кабинета. В коридоре штаба меня уже поджидал старший лейтенант Василий Буценко, поруче­нец Начальника политического отдела армии.
— Пойдем к «шефу».
— Ну, что, замполит, не любят большие начальники партийную критику? — улыбаясь, спросил меня началь­ник политического отдела армии, полковник Махов, ко­гда мы с Василием вошли в его кабинет. — Скажу честно, мне очень понравилась твоя принципиальная точка зре­ния. Чтобы сказать такое, нужна большая уверенность в правоте и определенная доля мужества. Ты не спасовал, не побоялся, и это очень хорошо. Некоторая реакция на результат твоего выступления в офицерском коллективе управления армии уже есть. Посмотрим, как дальше бу­дут развиваться события. Однако скажу тебе: ты еще молод и многих жизненных ситуаций не понимаешь, поэтому я ориентирую тебя, что все трудности и последствия твоего выступления еще впереди. Конечно, в обиду мы тебя не дадим, но и ты должен служить так, чтобы самому не да­вать никому повода разговаривать с тобой, как с нашко­дившим котом. Контролируй каждый свой шаг, посту­пок, подходи к себе более самокритично и принципиаль­но. Главные козыри в твоей дальнейшей деятельности — это принципиальность, честность и незапятнанность ре­путации. Выстоишь, значит, ты победил. Сорвешься, дашь повод к грязным разговорам — проиграл. И тогда никто не сможет тебе помочь, даже я. Так что думай, ана­лизируй и работай. Ты уже в курсе, что твоя фамилия в проекте приказа командующего округом на выдвижение на вышестоящую должность? Жаль расставаться с хоро­шим, толковым офицером, но что поделаешь. Была бы моя воля, я оставил тебя в нашей армии, но такой воз­можности на сегодня у нас нет, а ждать, задерживать те­бя — ни к чему. Твое выступление еще раз показало, что я сделал правильное решение и не ошибся в тебе. И еще за­помни: своим выступлением ты посягнул на незыблемый авторитет руководителя большого ранга, и он тебе этого не простит. Ты только начинаешь свой путь офицера-по­литработника. Это очень нужная и сложная профессия. Именно мы, политработники, в первую очередь не позво­ляем нарушать закон должностным лицам, а поэтому многие нас за это не любят, даже ненавидят. На их злопы­хательства и происки нужно реагировать адекватно: их надо заставлять считаться с законами и мнением других, более порядочных и честных людей. Что это такое, ты уже частично испытал на себе, испытаешь и еще. Но запомни: несправедливость, неудачи, поражение на каком-то от­дельном этапе идеологической борьбы не дают нам права опускать руки, идти на поводу у тех, кто временно оказал­не побоялся, и это очень хорошо. Некоторая реакция на результат твоего выступления в офицерском коллективе управления армии уже есть. Посмотрим, как дальше бу­дут развиваться события. Однако скажу тебе: ты еще молод и многих жизненных ситуаций не понимаешь, поэтому я ориентирую тебя, что все трудности и последствия твоего выступления еще впереди. Конечно, в обиду мы тебя не дадим, но и ты должен служить так, чтобы самому не да­вать никому повода разговаривать с тобой, как с нашко­дившим котом. Контролируй каждый свой шаг, посту­пок, подходи к себе более самокритично и принципиаль­но. Главные козыри в твоей дальнейшей деятельности — это принципиальность, честность и незапятнанность ре­путации. Выстоишь, значит, ты победил. Сорвешься, дашь повод к грязным разговорам — проиграл. И тогда никто не сможет тебе помочь, даже я. Так что думай, ана­лизируй и работай. Ты уже в курсе, что твоя фамилия в проекте приказа командующего округом на выдвижение На вышестоящую должность? Жаль расставаться с хоро­шим, толковым офицером, но что поделаешь. Была бы моя воля, я оставил тебя в нашей армии, но такой воз­можности на сегодня у нас нет, а ждать, задерживать те­бя — ни к чему. Твое выступление еще раз показало, что я сделал правильное решение и не ошибся в тебе. И еще за­помни: своим выступлением ты посягнул на незыблемый авторитет руководителя большого ранга, и он тебе этого не простит. Ты только начинаешь свой путь офицера-по­литработника. Это очень нужная и сложная профессия. Именно мы, политработники, в первую очередь не позво­ляем нарушать закон должностным лицам, а поэтому многие нас за это не любят, даже ненавидят. На их злопы­хательства и происки нужно реагировать адекватно: их надо заставлять считаться с законами и мнением других, более порядочных и честных людей. Что это такое, ты уже частично испытал на себе, испытаешь и еще. Но запомни; несправедливость, неудачи, поражение на каком-то от­дельном этапе идеологической борьбы не дают нам права опускать руки, идти на поводу у тех, кто временно оказал­ся сильнее тебя. Поражения учат, закаляют. Конечно, лучше было бы, чтобы не было у нас таких конфликтов,
но уж, если они случаются, надо идти до победного кон­ца. Идеология компромиссов не приемлет. Я думаю, что в данном конфликте ты получишь хороший жизненный урок, и он во многом поможет тебе в дальнейшей службе и жизни в целом. Не падай духом! А весь этот спектакль мы скоро остановим, и каждый артист в нем получит по заслугам. Мне хочется посмотреть, на что они еще спо­собны и как глубоко зайдут в своих амбициях. Ведь коман­дующий предупредил всех и каждого конкретно за подоб­ные действия. Видимо, не все это правильно поняли. Ни­чего, поправим! Информируй меня ежедневно о развитии событий. Не падай духом, в обиду я тебя не дам, расправ­ляться с политработниками не позволю никому.
Вечером я снова был в кабинете полковника Марченко. И опять выслушивал несправедливые обвинения, гру­бость и придирки. Молчал. Сдерживал себя, чтобы не со­рваться, не нагрубить. Выйдя из кабинета, снова встретил Василия Буценко. Он расспрашивал меня о разговоре с Марченко, подбадривал. На душе было скверно.
Просмотров: 188 | Добавил: NIKITA
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]