На фото слева Доктор б-на ст.л-нт Богату Игорь, по центру ком. 2 мсв 9 мср ст.л-нт Двойнев Владимир, справа замполит 7 мср ст.л-нт Яковлев Саша. В Кандагаре, на площади с пушками. Фото 1986 года

Долгое время, отрезок бетонки мимо Махаджири и до Синджерая, не был задействован для движении колонн из Союза. Это был очень опасный отрезок пути, на котором духам было очень удобно устраивать засады, а стоящие рядом заставы Пасаб, Махаджири, и позднее выставленный Пальмухамед не могли полностью обеспечивать безопасность прохождения для автоколонн. Поэтому колонны шли через пустыню, где дислоцировался 3-й батальон, а позднее 1-й батальон.

Движение колонн по пустыне тоже доставляло массу неприятностей. Увеличивалось время прохождения колонн, от движения поднимался настоящий фронт пыли, в песке было легко устанавливать мины, в общем, пропускать колонны по бетонке за один проход, от Кишкинахуда до бригады была давней навязчивой мечтой нашего командования. Вот, и в очередной раз, они решили пропустить колонну по бетонке мимо зеленки.

Из воспоминаний старшего лейтенанта Игоря Пузанкевича, офицера роты саперов, неоднократно водившего колоны по пустыне:

"Когда повели колонну вместо пустыни по бетонке, этому предшествовал приезд командующего 40-й армии Генералова, обвинившего бригаду в трусости. Вот тогда и случился весь этот кошмар с большими потерями людей и техники. Даже в кожухе бензоагрегата комбриговского БТРа были три пробоины. После этого командующий на плацу бригады попросил прощения. В октябре 84 проводили целую операцию, ещё раз выходили на этот участок бетонки, разминировали его, но так ничего это и не дало. Вокруг постов Пасаб, Махаджири расчищали тогда местность, убирали деревья, подрывали духовские укрепления, чтобы как то облегчить жизнь на этих постах. Это были поистине крепости-герои."

Хотя наш батальон, был снят с позиции в пустыне, но это сопровождение, мы в рамках рейда выставляли в полном объеме. Мне запомнился этот день большой горечью от осознания величины потерь среди наших военнослужащих.

Офицер нашего батальона, командир минометной батареи 3 мсб (г), капитан Лукин Евгений, совершая марш на ГАЗ 66, подорвался на мине. Евгений Лукин долго лечился в госпитале, потом прибыл в бригаду и был назначен в оперативный отдел бригады. Позже получил звание майора. Пока он отсутствовал, минометной батареей руководил командир минометного взвода ст. л-нт Борис Ванин, который ранее служил на заставе Элеватор.

В минометной батарее сначала было 2 огневых взвода и 1 взвод управления, которым командовал л-нт Козинюк Александр, прибывший в Афган 14 апреля 1984 года. В 1985 году численность огневых взводов было увеличено до 4-х и оставался один взвод управления. На командование огневыми взводами пришли л-нт Калиниченко Игорь, переведен со взвода ПТВ 3 батальона и новые офицеры: Хренов Сергей и Иванов Михаил. Когда Лукина Евгения перевели в оперативный отдел бригады, на командование батареей прибыл ст. л-нт Олег Разинкин.

Лейтенант Игорь Богату был отличным батальонным доктором. Мы с ним более близко познакомились, когда я пришел к нему и попросил шприц-тюбики промедола. Дело в том, что промедол - сильнодействующий наркотический препарат, выдавался только офицерам, на случай оказания первой помощи при ранении. И конечно, я как командир взвода обязан был иметь при себе такое средство. Я пришел к Игорю и попросил его промедол. Он хитро посмотрел на меня, наверное на взгляд, определяя мою склонность к наркотикам и спросил:

- А зачем?

Я объяснил. Он достал 2 шприц-тюбика и выдал мне. Я попросил еще один и Игорь достал и передал мне 2 штуки. Вообще-то, учет этого лекарства, не смотря на обстановку, был очень серьезный и каждый тюбик записывался в специальный амбулаторный журнал, в котором препарат списывался на конкретных военнослужащих, получивших ранения. Благодаря щедрости Игоря, мне, с помощью этого промедола, в дальнейшем удалось значительно облегчить муки раненных и травмированных солдат моего взвода.

А уже 4 мая 1984 года наша 9 рота понесла очень неприятные для нас потери. Во время рейдовой операции на Гиришки, управление роты попало в засаду. Наша рота была придана для совместных боевых действий подразделению местных царандоевцев (это солдаты правительственных войск афганской армии). Задача царандоевцев заключалась в проческе местных населенных пунктов, на предмет выявления душманов и оружия. Задача нашей роты состояла в блокировке населенного пункта, и поддержке огнем царандоевцев. Афганские военные, до этого злополучного населенного пункта под Гиришками, довольно резво и с наслаждением, заходили в местные кишлаки, растаскивали все более менее ценное имущество и потом драчливо делили его. Но, в этот населенный пункт, царандой категорически отказался заходить.

Наш ротный, капитан Баженов Николай, месяц назад приехавший из Союза к новому месту службы, тщетно пытался добиться действий от афганцев. Они, делая вид, что не понимают, чего от них хотят, ничего не объясняя, идти вперед отказывались. Командир роты обратился к замполиту старшему лейтенанту Ибраеву Мурату и сказал, чтобы он брал 2 взвод и выдвигался к кишлаку. Мурат сразу понял, что отказ царандоевцев идти на проческу, был связан с очень серьезными причинами, они точно знали, что будет бойня, но нам, по прежнему в открытую они ничего не говорили. Мурат категорически ответил, что по правилам, царандой должен идти вперед, а он готов идти только за ними. Чтобы не обострять начинающийся конфликт, ротный сказал, что он сам пойдет первым, так как задача должна быть выполнена. Взяв с собой солдат и сержантов управления роты, он пошел по каналу, ведущему к деревне. За ним, на некотором удалении двинулась рота. Где-то на середине пути канал изгибался и расширялся. В этом месте духи встретили управление роты огнем из гранатометов и стрелкового оружия. В считанные секунды, 7 человек были расстреляны в упор, обкурившимися душманами, которые сразу после расстрела, скрылись по каналу в зеленку. Когда подоспела подмога, перед глазами открылась трагическая картина: убиты сержант Кораблёв Николай Васильевич и снайпер рядовой Морозов Леонид Дмитриевич. Получил тяжелое ранение в живот пулеметчик рядовой Адонин Александр Михайлович, который от полученных ран умрет в госпитале. Пока вытаскивали Сашу, он умолял пристрелить его, потому, что боль от раны в живот была ужасной. Санинструктору Минаеву Александру, гранатой почти оторвет руку, она будет болтаться на тоненькой ниточке сухожилий. Он самостоятельно отрежет нижнюю часть руки, сделает себе перевязку и продолжит оказывать помощь раненым. Командир роты, посеченный осколками и пулями, в бессознательном положении, будет доставлен в гарнизонный Кандагарский госпиталь и оттуда далее в Ташкент. Больше он в Афган не вернется. Легким ранением и испугом отделается только связист управления роты Каукин.

   Почему то, в книге памяти даты смерти Кораблева и Морозова числятся 6-го мая, да еще написано, что смерть наступила в госпитале. Это неправда. Оба бойца погибли 4 мая 1984 года и сразу на месте. Видимо, в штабах писали данные, не имея точной информации, или специально разносили потери по разным датам, чтобы сводки о потерях выглядели для Кремля, не столь пугающе.

Что касается капитана Баженова Николая, он за короткий срок службы в 9 роте зарекомендовал себя достойным офицером. В моей памяти он остался бесстрашным, но добрым; серьезным, но трогательным. Я помню его на привале, спящим на земле, повернувшимся на своё пузико и мирно посапывающим, после того, как прошло два часа, как нас накрыли вражеские минометы и рота лежала на поле, а рядом рвались мины. Духи промазали, и нам тогда повезло. Но на лице офицера, под огнем противника, не было, ни страха, ни растерянности. Просто не было у него опыта реальных боевых действий в сложных условиях афганской партизанской войны, ведь в Союзе, на полигонах, учили воевать совсем с другим противником.

В советских военных училищах и академиях командиров обучали ведению классических боевых операций, когда противник ведет открытую вооруженную борьбу, существует линия фронта, слева и справа - соседние соединения, части, подразделения. Конечно, их учили тому, что противник будет предпринимать диверсионные, партизанские действия, однако не в таких масштабах, как это случилось в Афганистане.

   Если у читателей этого рассказа сложилось впечатление, что старший лейтенант Ибраев Мурат струсил, отказавшись вести взвод в гарантированную засаду, то Вы ошибаетесь. Мурат был храбрым и даже отчаянным офицером. И ранее и в дальнейшем он подтверждал это в рейдах, боях и сопровождениях.

Слева от нас, в метрах трехстах, в одиноко стоящем домике находился 3 взвод нашей роты, которым командовал лейтенант Костин Вадим. Когда духи в темное время попытались вести по нам огонь с ручных гранатометов, бойцы 3 взвода стреляли с фланга на вспышку от духовского гранатомета и, таким образом, заставили замолчать противника.

Как только расцвело, мы стали выходить через дыру в дувале, в сторону сада. Перпендикулярно дувалу, проходил заросший камышом овраг. Мы пошли вдоль него. Вокруг лежали душманские трупы. Бойцы собирали трофейное оружие и уносили с собой. Мы стали прочесывать весь кишлак. На самой его окраине навстречу выбежал ишак. Мурат Ибраев, поднял ствол автомата и выстрелил в ишака половину магазина. Когда я вопросительно посмотрел на Мурата, он сказал: -

"Духовское средство передвижения, возможно, заминирован".

Мы прошли весь кишлак и в одном из зажиточных дворов, встретили взвод 7 роты, который с утра подтянулся к нам поближе. Туда же подошел и 3 взвод нашей роты. Мы расположились рядом на привал. Помню один боец 7 роты, с лицом похожим на лицо прожженного алкоголика, (все звали его Петрович, наверное по фамилии) достал бутылку с розовой жидкостью, которую он нашел в доме. Бойцы заспорили, спиртное это или нет, понюхали - пахло спиртом и еще чем-то техническим. Петрович, со словами:

- Я пью все, что горит, кроме дров, отхлебнул из бутылки.

Посмаковав, вынес вердикт:

- Вполне годиться!

Офицеры сразу забрали у него эту бутылку. Не разрешать же пить солдатам в рейде. Позже, вечером, на привале эту бутыль выпили офицеры, поучаствовал в распитии и я. Выпил четверть стакана и зря. Отравление на утро было таким, что целый день брел чуть живой, только на энтузиазме, ведя взвод вперед. Мысли путались, перед глазами все плыло, но нужно было идти вперед и к часам 19 - ти, еле дошел до дамбы, где батальон организовал привал на ночь. Безусловно, пить-вредно, а пить, что попало – опасно для жизни.

   Перед этим, напоровшись на духовское сопротивление, которое исходило из глубины широкого поля, густо заросшего камышами, мы повоевали. Рядом стоящая Шилка (ЗCУ-23-4,) косила это камыш из 4-х стволов минут 20. После, прочесав камыши, поймали 2 афганцев. Мурат, сдернул их рубахи с плеча, на плече были ярко выраженные синяки от отдачи оружия. Мурат хотел расстрелять их на месте, но подошедшие советский офицер из особого отдела бригады и его афганский коллега, забрали пленных и увели с собой.

Кстати, по поводу «Шилки». Это очень грозное и эффективное оружие в бою. На моей памяти, оно редко применялось непосредственно в походах пехоты в зеленку. Но, когда оно работало, этого, не заметить и не запомнить, было нельзя. Таким же, а может быть еще более запоминающимся оружием советских войск, была установка БМ «Град». Пехота мало знала о тактико - технических данных и свойствах этого вооружения и, бывало, попадала впросак, когда находилась рядом, во время его работы.

Вот, что в связи с этим, вспоминает реальный участник событий, наш батальонный доктор, Игорь Богату,:

- Это произошло на ГСМ во время сопровождения. Я, как офицер управления батальона, во время сопровождений колонн, объезжая точки и заставы, ездил на БТРе командира 3 батальона майора Тращенка. Во время таких объездов, заодно подбрасывал медикаменты, перевязку, жгуты, промедол. Командный пункт батальона, во время сопровождений, был на заставе ГСМ. Оттуда комбат руководил действиями батальона в зоне ответственности. Частенько, духи доставали наши позиции, во время сопровождений с района Гундигана. Оттуда постоянно шли обстрелы, как со стрелкового оружия, так и с ручных гранатомётов. У них там был целый укреп. район, с ходами сообщений и блиндажами. Пока наша авиация и артиллерия долбили их, они спокойно уходили, а во время проводки колонны, опять возвращались. Так вот, в январе 1986 года, во время сопровождения колон на ГСМ решили выставлять одну установку БМ «Град». Те, кто бывал на заставе ГСМ, могут помнить, что выше заставы метах в 50-70 была верхняя дорога и площадка. Вот на этой площадке и стояла установка Град, наведённая на прямую наводку, на Гундиган. Перед сопровождением она давала несколько залпов по духовским укрытиям. Я первый раз решил проявить любопытство и посмотреть на работу «Града». Когда ещё увидишь это вблизи? Стоял, примерно, в метрах 15-20, когда дали залп. И тут чувствую, что в голове у меня загудело, а из глаз фигурально посыпались искры. Я сначала не понял в чём дело. Оказывается, при отстреле снаряда сзади вылетает эбонитовая тяжёлая крышка, которая летит по немыслимой и непредсказуемой траектории. Вот эта крышка и долбанула меня по голове. Хорошо, что я был в зимней шапке, что значительно смягчило удар. Но история на этом не заканчивается. Продолжение последовало через неделю-другую.

Шло очередное сопровождение колон. Мы стояли на ГСМ. Установка «Град» уже отработала. Дали команду сапёрам и пехоте на занятие позиций и тут, подбегает ко мне боец и говорит, что у нас «200-й». Откуда и каким образом - непонятно. А рядом с позицией Град были вырыты траншеи и ходы сообщений. Я беру свою сумку и бегу к траншеям, возле позиции «Града». Перед моими глазами предстаёт такая картина. На дне траншеи действительно лежит бездыханное тело солдата, лицо залито кровью. Первая мысль, что случилось, откуда стреляли? Начали доставать его из траншеи, он подаёт признаки жизни. Достали его и тут я вижу, что через весь лоб до кости идёт рваная рана длиной около 10 см, из которой хлыщет кровь. Обработал я ему рану, сделал обезболивающий укол, перевязал его (благо, что индивидуальных перевязочных пакетов, хватало с лихвой). Начинаем выяснять, что же произошло? Оказывается, во время залпа «Града», он стоял недалеко от установки и вот этой крышкой его прямиком и шандарахнуло в лоб, он потерял сознание и упал в траншею. Злополучную крышку, мы действительно обнаружили на дне траншеи. Солдата посадили в БТР и отправили в медроту.

Ещё один случай, практически идентичный, но есть различия. Происходило это опять же во время сопровождения летом (июнь-июль) 85 года и опять же в районе ГСМ. Командование  бригады искало пути и средства по обеспечению безопасного прохождения колон. И решили привлечь к этому делу ЗСУ «Шилка». Выставляли её - напротив ГСМ, на обочине бетонки. 4 ствола были развёрнуты в сторону зелёнки, но ведь башня была повёрнута в сторону бетонки и занимала практически пол-дороги. Во время одного из сопровождений по бетонке мчится, БТР нашего батальона (не помню только с какой роты). Скорость под 60 км. Внутри башни наводчик ведёт огонь по зелёнке. Водитель видит, что впереди стоит Шилка, делает манёвр влево, чтобы объехать, но не учитывает, что башня выдаётся на дорогу сильно далеко. И со всей дури, цепляет стволом КПВТ башню «Шилки». Через пару секунд мы слышим в эфире - у нас «300-й». Наводчик, который сидел за КПВТ получает сильнейший удар по голове железными ручками, которые там внутри. Привозят его на ГСМ с рванно-скальпированой раной головы, кровь лъёт из раны…, всё лицо залито, но боец находиться в сознании. Обработал раны, вколол промедол, сделал перевязку и отправил в медроту.

После этого был ещё один случай, когда погнули ствол КПВТ. И на этом, привлечение «Шилок» на сопровождение колон закончилось.

Вспоминаю, я также принимал участие в бою 8 мая 1984 года, когда на Нагаханском повороте 7 рота попала в засаду и Дмитрий Попов, замполит 7 роты, был убит, когда вышел на открытое поле, между виноградниками. Такие открытые участки местности были с обеих сторон бетонки, и чтобы зайти на позиции в виноградники, для блокировки местности и пропуска автоколонн, миновать такие открытые места было невозможно. Дима был смертельно ранен, когда вышел именно на такой участок. Пулеметной очередью он был сражен сразу наповал. Его тело лежало на открытой простреливаемой местности и подобраться к нему, без дополнительных жертв со стороны советских подразделений, было невозможно. Мой взвод шел с другой, с правой стороны бетонки. Против нас, действовали хорошо обученные и добротно экипированные бойцы-наемники, с европейской внешностью, в солнцезащитных очках, на их голове были веночки из виноградной лозы для маскировки на местности. Они разительно отличались от афганских духов. Существуют свидетельства нескольких очевидцев, участников того события, о присутствии на позициях противника этих иностранных для Афганистана бойцов.

Пытаясь вытащить Попова Диму, был тяжело ранен командир 1 взвода лейтенант 7 роты Алексей.

Из рассказа офицера минбатр 3 мсб ст.л-нта Александра Козинюка:

"Пуля попала ему в горло в тот момент, когда он перепрыгивал через невысокий дувальчик. Практически снайперский выстрел настиг Лешу в момент прыжка, в полете. Когда уже раненный Алексей свалился с обратной стороны дувала, там находился укрывшийся от огня ст. л-нт Коблов Николай, командир взвода ПТВ 3 батальона. Тяжело раненный в горло Алексей не мог говорить, хрипел и рукой показывал под себя. Коля Коблов подумал, что так Леша дает ему понять, что с ним все кончено и скоро Алексей умрет и попадет в землю. Коблов Николай стал подбадривать раненного офицера и говорить: "держись, ничего мы тебя вытащим, все будет хорошо". Но, оказывается Алексей указывал, что под ним лежит его автомат, на котором пристегнут подствольный гранатомет, с помощью которого можно вести огонь по закрытым позициям, в которых укрывались духи. Ст. л-нт Коблов Николай, по радиостанции передал мне, как старшему офицеру на этой операции от минометчиков, базирующихся на горке у кишлака Синджерай, просьбу поставить заградительный огонь и подавить минометным обстрелом огневые точки духов. Кассетные минометы "Василек" заработали с удвоенной скоростью. "Василек" это кассетный миномет, заряд которого состоит из 4 мин, на хвостовики которых, наши минометчики установили дополнительные пучки с зарядами. Боек ударял по основному заряду, от него воспламенялись дополнительные заряды. Это делалось для увеличения дальности стрельбы. Но это серьезно влияло на нагрев орудия и увеличивало температурную нагрузку на него. В результате накала, пучки дополнительных зарядов начали тлеть, стволы минометов сильно раскалились от такой нагрузки. Миномет стал плеваться минами. Мины вылетали на небольшое расстояние и падали далеко от цели. Пришлось стрельбу из "Васильков" прекратить.

Тем временем бойцы 7 роты вытащили офицера Алексея из под огня. Принесли на горку возле Синджерая. Там батальонный медик лейтенант Богату Игорь (в батальоне офицеры вежливо звали его - "Док"), не растерявшись ни на секунду, выполняя свой профессиональный долг, зажав пальцем рану из которой текла кровь, пытаясь ее остановить, установил раненому лейтенанту капельницу. Но Алексею помочь уже было нельзя, он захрипел, изо рта появилась розовая пена и он умер".

На следующий день мы вернулись обратно. Мой БТР зашел на Нагаханский поворот и остановился в пятидесяти метрах от места гибели Дмитрия. Я, со своими бойцами занял оборону с левой стороны бетонки в винограднике. Вторая группа с саперами выдвинулись к Дмитрию. Через некоторое время они вернулись к БТРу и взяли веревки. Веревками, обвязали тело Дмитрия, сдернули его с места. Произошел взрыв. Тело разорвало пополам. Наемникам не нужно было доказывать гибель офицера, как обычным духам, которые в таком случае резали голову и уносили с собой. Наемники, просто решили продолжить убивать и заминировали тело замполита.

Позже мы узнали, что по зарубежному радио "Голос Америки" была информация о ходе этого боя на Нагаханском повороте 8 мая 1984 года. Там во всех красках было рассказано о том, что советские войска понесли серьезные потери от национальных героев Афганистана, сражающихся за свободу своей Родины. Но мы то знаем, что свою поганую руку в этом расстреле, приложили иностранные профессиональные убийцы, рейнджеры - наймиты, которые на крови зарабатывали свои доллары. Мы были готовы и вынуждены сражаться с любым противником, что в принципе и делали все время своей службы в Афгане.