Лукинов Владимир Анатольевич
янв 80-авг 81 зкрпч 2 мср
авг 81-июн 82 зкрпч 1 мсб
"Кандагар: как все начиналось... Взгляд лейтенанта"

ГЛАВА 16

Дача

Среди батальонов бригады попасть на охрану аэродрома считалось большой удачей. Почти официальный «отпуск»: тишина, покой, начальство не дергает, заодно технику и людей в порядок приведешь. А для «дон жуанов», вообще – рай: женщины, карты… - «дача», одним словом.

И мы из Лашкарги сразу попадаем с «корабля на бал»: батальон ставят на охрану аэродрома! «Отдых» продолжается! Роте достается самый «лакомый» участок периметра – «зеленка» у въезда в аэропорт. Фортуна явно решила у нас подзадержаться. Размещаемся, по обыкновению, на втором этаже смотровой башни у поворота с кандагарской бетонки. От нее нас отделяет забор из колючей проволоки со стеной из камыша с сетью арыков, а от дороги на аэропорт – кустарник с бордюром из сосен. Пряный запах хвои, божественная прохлада арыков, пение птиц – мы были в раю!

Наша «дача».

Как и на прошлой «даче», мы с Толиком традиционно укрепляем здоровье. Утро – пробежка с проверкой постов. Завтрак – «тренировка» жевательных мышц надоевшей «ламой». После завтрака – пляж. «Нудистский». «Нудистов» - двое: я и Жаров. Взводный, в ожидании близкого отпуска, готовится сразить жену и бледнолицых питерцев заграничным загаром, а я – за компанию. Наш пляж – пятачок земли в камышах на минном поле. Оказалось, окрестные камыши буквально нашпигованы растяжками ПОМЗ – 2М! Лежишь, а куда ни глянь – кругом зеленые «кукурузины» мин на колышках. Зато - в полной безопасности! Обнаружили случайно. Карт минных полей нам дать «забыли». Но снаружи периметра – все чин по чину: колючая проволока, табличка «мины», флажки.

«Нудист» Жаров. Тряпка – для приличия.

На пляже. Голова дырявая!

Далее по распорядку, в полуденное пекло – работа с документами в теньке на лоджии. Конспектируем материалы только что прошедшего съезда КПСС. Это прямая наша обязанность. Все офицеры роты, кроме Гены – коммунисты. Только что повсеместно прошли партийные собрания: «О задачах коммунистов по изучению, разъяснению и пропаганде решений XXVI съезда КПСС» и материалы съезда, как закон, изучались на всех уровнях. Политучеба в бригаде шла всегда, скидки на рейды и бои не принимались. С солдатами проводились политзанятия два раза в неделю по часу, с обязательным ведением конспектов. Проверяющие комиссии спуска не давали, и конспект считался главным доказательством. Изучал, не изучал, а конспектик вынь да положь! Поэтому в передышках между рейдами, бойцам приходилось наверствывать упущенное, механически переписывая темы из тетрадей в тетрадь, для отчетности. Абсурдное противоречие нашей боевой действительности с закостенелыми требованиями мирной жизни здесь были особенно кричащими. На прямые вопросы офицеров кому нужен такой формализм, у меня ответа не было. Приказ НачПО – куда деваться? Поэтому «дача» давала нам отличную возможность спокойно и без надрыва залатать все свои прорехи в идейно-теоретическом «багаже».

За конспектом. Л-т Кмицикевич И.Р.

С развлечениями же у нас было бедновато, а женский пол (мы – поборники морали и семейных ценностей) заменяли лишь перешедшие по наследству красочная рекламка с красотками, да фотки каких-то девиц в неглиже на стенах. Спасал от скуки только потрепанный женский роман про Эмму. В нем главная героиня – юная, скромная, наивная Эмма делилась своими девичьими любовными переживаниями и грезами. Роман гарантированно выбивал слезу, но только не у нас.

С мыслью о «прекрасном».

• брал книжку, открывал первую попавшуюся страницу и «концерт» начинался Мы замирали в предвкушении.

Читаем про «Эмму».

Командир читал роман таким скарбезным тоном с двусмысленными паузами и сальными намеками, что чистая, целомудренная Эмма тут же превращалась в развратную, матерую куртизанку с мазохистскими наклонностями и неудовлетворенными сексуальными фантазиями. А когда еще к чтецу с азартом присоединялся Толик, концерт продолжался уже в лицах. Ротный – за Эмму. «Зал» - лежал! А служба в Афгане после «Эммы» сразу превращалась для нас в веселое приключение с обязательно счастливым концом. В политдонесении можно было смело писать: «морально-психологическое состояние личного состава – высокое».

Золотые «дачные» деньки тянутся с приятной ленцой. Рейды, пустыня, Лашкарга, - все уже в далеком прошлом и даже не с нами! У нас – отдых «по-французски»: «жор-сон». Все по распорядку: утренний чай, резиновая лама, пора бы и на пляж… и вдруг – взрыв! Что за черт?! Растяжка, где-то у нас, в камышах! Несемся на пляж и … находим афганскую лопату, резиновую галошу и все: «тело» ушло! Наверное, какой-то декханин канавки решил прочистить. Теперь-то вряд ли кто сунется!

Бойцы на охране аэродрома. Стоят: в центре - сержант Несякин С., справа – ряд. Нуржанов М. Сидят: сержанты Ламбов П., Утепов К.

Но скучать не пришлось. На следующий день опять, - взрыв! На этот раз, где-то на внешнем периметре у дороги! Да что же это такое?! Ничего себе, - «дача»! Пока оббежали, пострадавших, - двух бедолаг-водителей уже увезли в госпиталь, благо , что тот неподалеку. Разбираемся. И опять - наш «солдат-отличник!»

И так, дано: пустынная бетонка с колонной машин на обочине. С одной стороны – каменистая равнина: ни кустика, ни деревца, ни живой души. С другой – стена камыша за колючей проволокой с красными флажками. Через каждые десять метров – таблички на трех языках, начиная с русского: «Мины». Вопрос: куда пойдет справлять нужду наш «солдат-отличник»? Ответ правильный: в камыши! Пошли вдвоем. Сели. Один задел растяжку. Обоим посекло, но говорят, мужчинами остались. Теперь, наверное, рассказывают, как их духи подло ранили, гады. И я бы так говорил. Но любопытство ест до сих пор: чего их туда понесло?

Взрывы возвращают в реальность.

Наша башня.

Принимаем молодое пополнение. Вроде бы и радоваться, но большинство – узбеки. И народ, как правило, работящий, исполнительный, добросовестный, да вот беда – «языка не знают». Как бы все понимают, но по-русски объяснить не могут. Усмехаемся, - известное дело: «под «дураков» косят! Избитая восточная хитрость, сержанты ее раскалывают на «раз-два». А тут и впрямь такие попались! Ставим часовыми у входа в нашу башню. Надо ж как-то учить! Вдруг ночью просыпаемся от крика: «Командира, командира-а!» Вскакиваю как ужаленный: «А? Что? Чего?» Глядь, а это – часовой из молодых в дверях: «Командира, командира, там, там!» - кричит и пальцем на улицу тычет. Смотрю на койку ротного - пустая! Одежда, автомат – на месте, а самого нет! Духи выкрали? «Толик, вставай, ротного «похекали!» Хватаем автоматы и в одних трусах за часовым по кустам да по кочкам! Благо, луна светит да звезды южные – с тарелку. А часовой – впереди, дорогу указывает! Оглянется на нас и опять за свое: «Командира, там, там!» Глядим, что-то дорожка в знакомом направлении пошла. И – точно! Прибегаем к сортиру! А там – ротный в характерной позе на нас вытаращился. Часовой уже рядом, довольный: «Командира!»

«Мужики, вы что принеслись-то? Съели что-нибудь?». «Командир, мы уже думали, что тебя духи выкрали!» «Так я ж этого… за бумажкой посылал!» И тут уже мы все: «А, мать твою!» Так молодой узбекский воин узнал много новых русских слов. Кстати, хорошие бойцы получились.

Охрана аэродрома. Взвод на позициях.

Последнее, что подняло нашу боеготовность на привычную высоту, стала проверка комбатом организации службы охранения и, как назло, в самое неурочное время, днем, в «сиесту». С проверки ротный вернулся один, непривычно хмурый и озабоченный. Накрутил всем «хвоста», начиная с часового у входа. Вывод комбата был лаконичен: «Бардак!» Это означало:

- личный состав расхристан и разболтан

- бдительности – никакой

- оружие и бойцы валяются, где попало и в непотребном виде.

- инженерное оборудование позиций – убогое.

«И вообще, не позиции, а «сочинский» пляж! Не хватает только фотографов с пальмами и обезьянами! И личный состав начинает походить на последних».

Приказано: недостатки устранить, позиции дооборудовать. Готовность – к утру! Мы приуныли. Сроки были нереальными. «Вот тебе – гусака, всю ночь – кормить, к утру – зарезать!» Спрессованную в бетон щебенку можно было взять только тротилом. Тем более позиции нам достались от предшественников и раньше замечаний не вызывали. Комбат явно погорячился.

А случилось вот что. В основном, при проверке бойцы действовали умело. Нарекания начальства вызывала только форма одежды, вернее, ее отсутствие. Так бы все и сошло, если бы не злополучный тазик с карасями, у «рыбака» Лужанского. Позиции взвода были как раз у самого арыка, а в нем – караси, да какие, чуть на берег не выпрыгивают! Жирные, с ладонь, нагло плавают и «зайчики» золотыми боками пускают. Ну кто тут устоит? Вот бойцы и надергали их быстренько целый тазик. А тут – комбат с ротным, как снег на голову! Дежурная смена автоматы похватала, да все – кто в чем, сплошная «махновщина»! И на самом видном месте, последней каплей – тазик карасей под горячую комбатовскую ногу. Караси разлетелись. Комбат уехал.

Сидим, думаем. Что делать? Надо копать! Чем? Все ротные кирки раздолбали еще год назад на «динозаврах». Вот тебе и «дача»: «не все коту масленица, бывает и постный день!»

Неожиданно – посыльный от комбата: «Тазик карасей – в штаб батальона!» Вздыхаем с облегчением: это же – перенос сроков! «Масленница» не отменяется! «Так, Норов – к Лужанскому, приказ: добыть таз карасей! Понял? Дуй! Стой, - два тазика карасей! У нас ведь – рыбный день!» К вечеру, аппетитно попахивая, на нашем столе стоял здоровенный противень жареной рыбы. А позиции, впоследствии, постепенно дооборудовали. Тазик с карасями оказался в нужном месте.

Наши лашкаргинские друзья перед возвращением в Союз. В центре сидит сержант Осипкин К.

Кандагарский аэропорт. Встреча «прошлого» и «будущего».

Под самый конец «дачи» едем с Толиком на аэродром провожать в Союз лашкаргинских бородачей. У огромного Ила напротив друг друга выстроились две шеренги: веселых заменщиков, одетых все как один, в джинсу и кожу, и их серьезная озабоченная «смена» - в х/б и панамах. Два времени – «прошлое» и «будущее» неожиданно встретились в кандагарском кастоящем.