|
06:54
Северная дорога .
|
|
Северная дорога . Каждой засаде кандагарского отряда специального назначения на караван противника предшествует подготовка разведгруппы. Выход будет длиться трое суток. Действуем автономно, поэтому все необходимое приходится нести на себе.Автор:Александр Шипунов \ 
Северная дорога Сборы подгруппы минирования проходят перед ротной палаткой. Командир взвода определяет численный состав, назначает старшего, а также указывает тип и количество минно-взрывных средств. Если это «новинка инженерной мысли», проводит дополнительный инструктаж по правилам применения, напоминает о недопустимости попадания изделия в руки противника. Далее мы самостоятельно готовимся к боевому выходу. Минеров в составе разведгруппы двое или трое, обычно наши заряды одинаковы. Каждый из подрывников представляет равную по огневой мощи боевую единицу. Самое распространенное вооружение — мины осколочные направленного действия. МОН-50 — легкая, простая в обращении, эффективная. Управляем подрывом по проводам. Специальный компактный прибор — подрывная машинка. При ударе по ее штоку вырабатывается электрический импульс, команда от которого за доли секунды передается на детонаторы. Наша задача во время «дневки» перекрыть опасные направления на подступах к разведчикам. Ночью, если условия будут подходящими, на нас лежит ответственность за установку зарядов на обочине. Необходимо замаскировать и направить мины на транспорт противника, при возможности поразить его. Десять дней назад вблизи северной оконечности кандагарской зеленки мы впервые успешно сработали, остановив подрывом три автомашины. «Будь готов» Я готовлюсь к боевому выходу так. В первую очередь осматриваю личное оружие. Обязательно потрошу снаряженные автоматные магазины. Их четырнадцать. Сдвигаю металлическую крышку с нижней стороны. Достаю пружину. Обмотав конец автоматного шомпола бумагой для чистки оружия, удаляю изнутри жирный слой пыли. Бегло осматриваю побывавшие в деле патроны, неподходящие без раздумья заменяю новыми. После моей профилактики остается цинк зарядов, пригодных только на первый взгляд. Позже их расстреляют на стрельбище или уничтожат. Такое щепетильное отношение — не прихоть, а расчет на то, что ночью в районе, население которого относится к нам крайне враждебно, мой автомат не должен меня подвести. Два рожка набиваю патронами с трассирующими пулями. Пригодиться они могут в исключительном случае. В ночном бою разбираться, каким видом патронов заряжаешь автомат, нет возможности. Выстрел трассером демаскирует позицию. Поэтому «специфические» магазины сразу убираю на самое дно правого кармана ранца десантника. Далее, получив на инженерном складе все необходимое, мы уходим на территорию ротного собачника. Разматываю катушку с двужильным саперным проводом. Шагами измеряю его длину, проверяю целостность изоляции в местах скрутки. Далее подключаю электровзрывную цепь к подрывной машинке, перевожу рычаг прибора в походное положение, резко нажимаю на шток. Загоревшийся индикатор показывает целостность линии. Заново зачищаю и тщательно скручиваю в один пучок медные жилы каждого из концов. Аккуратно накручиваю кабель на вырезанную из фанеры в форме буквы Н основу. Катушка готова. Исправность электродетонаторов проверяю аналогичным способом. Убеждаюсь в том, что рычаг переключателя режимов работы подрывной машинки находится в походном положении, красные сигналы на приливах закрыты. Боец нашей роты в этом месяце лишился глаза — при проверке детонатора оставил переключатель в боевом положении. Ремесло подрывника требует особой подготовки. Работа с веществами, способными, вспыхнув, выделить за доли миллисекунды колоссальное количество энергии, а попросту взорваться, требует осознанного понимания того, что ты делаешь. Мелочей здесь нет. Неосторожность не прощается. Детонатор опускаю в неглубокую тридцатисантиметровую яму, отрытую возле тыльной глухой стены вольеров для собак. В момент пуска укрываюсь за углом строения. Детонатор может оказаться бракованным, или тестирующий прибор может выдать сигнал, превышающий пороговое значение. Удар по штоку, все в порядке, — вспышка светодиода указывает на исправность. Для того чтобы при управляющем сигнале о подрыве одновременно сработало несколько зарядов, необходимо соединить их участковыми отрезками из детонирующего шнура. Сантиметровая в диаметре трубка из высокобризантного взрывчатого вещества в красной полимерной оболочке — это уже маленькая бомба. Скорость передачи детонации до девяти тысяч метров в секунду. Работа со шнуром — самая деликатная в моих сборах. Обрезать нужный по размеру отрезок необходимо только за один раз. Далее на обоих концах креплю по детонатору. Осторожно скрутив метровые смертоносные куски в кольца, отправляю их на временное хранение в ранец. У каждого разведчика в боевой экипировке имеется сигнальная пиротехника. Порядок ее использования строго оговорен. У меня два реактивных сигнальных патрона. Одна из ракетниц вставлена в карман нагрудника, вторая размещена в кармане ранца десантника. На самое дно рюкзака вместе с минами положены наземные сигнальные патроны: дым оранжевого цвета для обозначения посадочной площадки вертолета и обозначения себя для авиации днем; патрон красного огня для обозначения позиции ночью, если группа вступила в бой и необходима поддержка с воздуха. Когда авиация прибывает в район и докладывает командиру спецназовцев о готовности к работе, бойцы обозначают местонахождение группы, разбросав от себя по периметру горящие факелы. Далее офицер, привязывая летчиков к своим позициям, указывает цели. В ночном бою нам пригодятся осветительные средства. После завершения скоротечного, в две-три минуты, шквального огневого налета во второй части боя необходимо уничтожить оставшихся в живых проводников каравана. Командир дает команду на пуск. Каждый разведчик имеет реактивные осветительные патроны. Обычно я беру две штуки. Мощные 40-миллиметровые заряды требуют направляющей при производстве выстрела. Корпус цилиндрического заряда размещаешь вдоль ствола автомата, обхватываешь ладонью и прижимаешь к нему. Оцинкованный цоколь упираешь в выступающую часть на цевье оружия. Рывок за капроновый шнур, и выброшенный на пятьсот метров вверх горящий факел, опускающийся на парашюте, на несколько секунд освещает поле боя. Важен угол стрельбы из РОП. Сорок, шестьдесят градусов — и будет подсвечена местность в районе цели. В одном из первых ночных боев, получив команду, я направил заряд над собой, осветив тем самым и позиции группы. Это приостановило наш огонь на несколько секунд. Всем пришлось пригнуть головы за сложенные из камней брустверы окопов. Все элементы моей экипировки имеют свое строго отведенное им место и располагаются в определенной последовательности. С закрытыми глазами смогу отыскать нужный мне предмет. Этот наработанный порядок стараюсь не менять. Яростная скоротечность боя в засаде, внезапность его начала редко дают шанс исправить упущенную возможность. Старшина роты прапорщик Яджан принес полученный им на продовольственном складе сухой паек. Распаковываем коробки, сортируем их содержимое. Мясные консервы, сгущенное молоко, кусковой сахар, шоколад, галеты мы используем во время выхода. Пачки супа-концентрата, приправы, чай, таблетки сухого горючего оставляем в расположении. Теперь займусь водой. По опыту, я уверен, хватит двух фляг. Вернее, этим можно обойтись. На дворе конец января, ночные температуры отрицательные. В горах даже здесь, на самом юге Афганистана, кое-где лежит снег, будет далеко за ноль. Днем же, в полдень, плюс пять градусов. Перепад очень большой, стресс для организма сильный, но дополнительного количества жидкости ему не понадобится. Весь предшествующий разведывательному выходу день пытаюсь напиться впрок. Каждый час выпиваю по литру напитка из заваренной в кипятке верблюжьей колючки. Помимо специальной плащ-палатки «Дождь», половину которой можно надуть, изолировав тело от ледяных камней, беру тонкое одеяло из шерсти верблюда и короткий обрезок маскировочной сети только для того, чтобы укрыть мины. В каптерке получаю горное обмундирование: шерстяной свитер, высокие, до колен шерстяные носки, брезентовый комбинезон, куртку с капюшоном. Дополнительно к нему — комплект зимнего полевого обмундирования. Брюки с ватной подкладкой на время марша я при помощи лент-завязок приторочил сверху к ранцу. Теплую куртку надеваю на себя, пуговицы на ней не застегиваю для того, чтобы оставить свободным доступ к нагруднику и чтобы проще было быстро скинуть ее при необходимости. Обут я в армейские ботинки с высоким берцем, на голове — мягкий, утепленный десантный шлем. Недолгие сборы закончены, подгруппа минирования ждет команду о выдвижении к месту подготовки всей разведгруппы. Сумеречная зона Регион, в который выходит разведгруппа третьей роты 173-го отдельного отряда спецназа, находится в ста километрах строго на север от Кандагара. Уезд Шан-Вали-Кот — это горный район. Массивные отроги чередуются с небольшими сопками. Зона малонаселенная. Расстояния между кишлаками большие. Дороги грунтовые. Место высадки предельно удалено от батальона. Поэтому способ доставки спецназовцев в район только воздушный. Тридцать минут звено вертолетов, состоящее из двух Ми-8 с десантом на борту и двух вертолетов огневой поддержки, двигается в глубь Афганистана. В салоне транспортной машины тепло. Мы сидим на откидных сиденьях вдоль бортов. На дюралевом полу в центре транспортной кабины среди наших ранцев, опираясь на откинутые сошки, стоят два пулемета Калашникова. Мощный, маневренный пулемет с прицельной дальностью стрельбы до полутора километров позволит нам в случае необходимости сдерживать противника на средних и больших дистанциях. Ближний бой исключает безопасную эвакуацию и ограничивает применение авиации. Ее поддержка необходима для отражения атак многократно превосходящих сил боевиков. ПКМ — простое в эксплуатации, надежное, безотказное оружие. Его работа остужает пыл даже самых горячих «бойцов за веру». Ленточное питание позволяет вести интенсивную стрельбу в напряженные моменты схватки. Без него спецназовцам в горах Афганистана никуда! Личное оружие я не выпускаю из рук. Расположив автомат промеж ног, уперев откинутый приклад в пол, придерживаю ствол рукой. Наступают сумерки. Сейчас все зыбко. Горизонт размывает дымка, горы вокруг нас четко видны. Контрастность красок склонов усиливается, бежевые оттенки меняются на ярко-розовые. Провалы ущелий заливаются чернильной темнотой. Через несколько минут нас высадят на территории противника, где все будет против нас. Засада с ходу Ревущая многотонная машина зависла над поверхностью на высоте человеческого роста. Успеваю отметить, что высоко, соскакиваю с обреза, слышу треск лямок рюкзака, но удара не чувствую. Заставляю себя тут же двигаться вперед. Укрываюсь за большим камнем, изготавливаюсь к стрельбе. Товарищи занимают круговую оборону. Полчаса после десантирования ждем наступления полной темноты. В этой глуши маловероятно, что звук вертолета услышали и нашу высадку засекли. Командир группы старший лейтенант Александр Паршин — рослый, спортивного телосложения, хорошо подготовленный, опытный и уверенный в себе офицер, с пышной шапкой волос, даже в мороз он ходит с непокрытой головой. Москвич, он обладает отличным чувством юмора. Подтверждением этому служит намотанный вокруг его шеи шарф футбольного клуба «Спартак». Сейчас он и старший головного дозора в ночные бинокли осматривают плато, по которому нам предстоит двигаться. Холодно, изо рта при выдохе валит пар. Небосклон окончательно почернел. По команде дозор вышел вперед. Выждав, когда он покроет первый участок и даст разрешающий сигнал — радиостанция тихо пискнет два раза, — Александр выводит группу в долину. Стараюсь держаться ближе к начальству во время марша. Если офицер не дает особых указаний по порядку движения, занимаю место в ядре группы, сразу за радистами. Январская погода плохая, небо затянуто тучами. Низкая облачность скрывает звезды. Ночь особенно темна. Старший лейтенант по плоскогорью выводит нас к дороге. Растянувшись по фронту на сто метров, садимся в неглубокое сухое русло. Об установке мин и не помышляем. Отчетливо слышен урчащий гул работающих двигателей. Это идет караван. Автомобили, пробирающиеся между сопок и петляющие по серпантину, пока скрыты от нас, но звук приближается. Готовлюсь к огневому налету. Снимаю теплую куртку. Достаю из ранца три снаряженных магазина и три пачки патронов, выкладываю их сверху на рюкзак. На нагруднике скидываю мягкие петли с деревянных пуклей застежек карманов для гранат. Проверяю, нет ли помех в секторе для стрельбы. Примеряю ствол автомата к брустверу и провожу им вправо-влево. Стрельбу буду вести с колен. Для этого расчищаю место перед собой, ладонями ощупываю поверхность земли вокруг себя, отодвигаю в сторону встречающиеся камни. Все, я готов. Изготавливаюсь, приклад упираю в плечо. Лучи света фар вырвались из лабиринта холмов в долину. Грузовой автомобиль медленно движется вдоль нас, через две минуты на насыпь вползает второй. Оказавшись на открытом участке, водители гасят ближний свет фар. Внутри кабин темно, только мерцающий свет раскуриваемой сигареты выдает их присутствие. Охранения нет. Командир дает противнику втянуться в сектор поражения, ждет, когда хвостовая машина поравняется с правым флангом. В басовитом тарахтении дизелей различимы металлические нотки. Два больших силуэта сейчас находятся напротив нас. На фоне сопок они кажутся большими темными глыбами. Огонь! Бью по кабине одиночными выстрелами очень быстро. Держа оба глаза открытыми, целюсь по стволу интуитивно. Отстреляв магазин, на секунду пригнувшись к земле, перезаряжаю автомат, распрямляюсь и вновь посылаю заряд за зарядом в остов машины. Сейчас перевожу свой огонь по двигателю. Задача — не дать транспорту продолжить движение. Меняю магазин — и опять бью по кабине. Четыре пулемета Калашникова разведгруппы стреляют короткими, по три-четыре патрона, очередями. Мощный ПКМ, подавляя всякое желание к сопротивлению, насквозь прошивает корпуса машин. Заряды, попадая в стальные тормозные диски и детали двигателя, высекают искры, уходя рикошетом в стороны и вверх. Огонь не прекращаем, пока каждый из разведчиков не отстрелял по три-четыре магазина. Сопротивления нет, транспорт стоит. Паршин резко подает команду на отход. Все спокойно и управляемо отходят. Сто, двести метров. Перестроившись, группа со всех ног устремляется к горе. Задача выполнена. Пристанище Наше убежище — узкий, невысокий, но господствующий по высоте хребет. Один его конец направлен на дорогу, сам кряж уходит от нее. До автомобилей метров пятьсот — это позволит нам с горки уверенно контролировать подступы к транспорту, если у «духов» появится желание отбить караван. Склоны крутые, подняться наверх можно только с торцов. Верхняя часть гряды узка, шириной пять метров. Теперь нужно окопаться. Первые полчаса работаем без остановок. Торопимся. Ножом разведчика скалываю на удивление мягкий грунт, сложенными ковшиком ладонями выгребаю глину наверх, укладываю на бруствер. Широкий клинок уперся в камень, только бы не плита. Окапываю препятствие, нахожу край. Отлично, просто валун. Скорость зарывания в землю радует. Минеров сегодня трое, за час мы отрываем метровый по глубине окоп. Такое надежное убежище мне выпало устроить для себя впервые. И это радует. Пока мы готовили себе укрытие, поднялся ветер. Легкий на вершине, усилившийся с высотой, он разогнал низкие облака. Луна и яркие звезды осветили окрестности. С наших позиций отчетливо просматриваются силуэты фур. Две большие черные глыбы. Старший лейтенант собирает досмотровую группу: пулеметчик, два разведчика, два минера и он сам. Объясняет порядок выдвижения. Назначает старшего из спецназовцев, остающихся на вершине. Объясняет порядок их действий в случае, если нам придется у машин принять бой. Задача подгруппы обеспечения — радистам связаться с батальоном, доложить, что подгруппа попала в засаду. Бойцам — огнем стрелкового оружия отсечь противника от нас. Расчету автоматического гранатомета дает особые указания — работать по нашим флангам, не допустить окружения, дать возможность отойти к горе и подняться в укрытия. Досмотр Полночь. Мы спускаемся налегке. Пулеметчик имеет одну патронную ленту в сто пятьдесят зарядов. У меня шесть снаряженных магазинов в нагруднике и один в автомате, четыре гранаты Ф-1. Мощная тяжелая «эфка», на мой взгляд, универсальна. И, уж если дошло дело до метания гранат, незаменима никаким другим типом. Летом и осенью батальоном использовалась горная граната РГО, имеющая контактный взрыватель и срабатывающая после броска при касании препятствия. Но она сложна в применении — кидать нужно по определенным правилам, придавая кистью вращение, поэтому бойцы пренебрегали ею. Позже неприжившуюся новинку за массовые нарекания сняли с вооружения. Наступательная граната РГД не рассматривалась спецназовцами всерьез. Досмотр начинаем с хвостовой фуры. Грузовик — старинный агрегат с кустарно выполненной кабиной, наверное, первых послевоенных выпусков. Здесь, в Афганистане, за ним закрепилось устойчивое название «барбухайка». Защитный длинный металлический кожух моторного отсека венчает трехлучевая звезда «Мерседес-Бенс». Двери распахнуты. Они самодельные, изготовлены из дерева, покрыты резьбой, обрезы обиты тонким листовым металлом. Диван в кабине обшит атласной парчой, на свесах ткани бахрома. Вся задняя стена над спинкой залеплена наклейками с арабскими текстами. Маленькое лобовое стекло разделено пополам металлической стойкой. Внутри салона негромко звучит этническая музыка, светодиоды магнитолы переливаются в такт мелодии. С пассажирской стороны на укрепленной на торпедо ручке подвешен за ремень «калашников». Второй поставлен на отомкнутый приклад в угол за сиденье водителя. Хозяев нет, следы крови в салоне отсутствуют. По сноровке, с которой они покинули опасное место, пожертвовав оружием, и по тому, как грамотно, укрываясь корпусом автомобиля под огнем, отошли без потерь, можно сделать вывод — бывалые, черти! Высокие борта позволили плотно забить большой кузов, — мешки, короба, корзины громоздятся друг на друге, взбираясь выше кабины. Двое спецназовцев забираются внутрь. Разгребая товары, пытаются добраться до дна, ищут оружие, спрятанное под вещами. Мешающие им предметы сбрасывают. Я занял позицию у тыльного борта, укрывшись за рамой. Чтобы в случае опасности прикрыть их огнем. При падении от удара лопается фанерный короб, из него высыпаются блоки сигарет. Следующей вываливается большая плетеная корзина, наполненная апельсинами. В кузове таких емкостей с десяток с несколькими сотнями килограммов фруктов. Оружия нет. Стало ясно: это фура торговцев. Во время войны на территории Афганистана действует комендантский час. Передвижение транспортных средств запрещено с восьми вечера до пяти утра, никаких остановок и проверок. Нарушитель рискует попасть под огонь без предупреждения со стационарного поста или угодить в засаду спецназа ГРУ. Досмотр закончен. Второй грузовик располагается неудобно для нас. В пятидесяти метрах от него начинаются небольшие холмы, их склоны рассечены неглубокими оврагами. В них легко укрыться противнику. Старший лейтенант предпочитает не рисковать попусту, дает команду на отход. Связавшись по рации с вершиной, он сообщает, что мы поднимаемся. Возле меня лежит объемный мягкий тюк. Вспоров ножом боковину, я вижу, что он набит сотней скатанных в тугие трубки мешков. Вытаскиваю один, раскрываю и собираю валяющиеся под ногами плоды. Двойка подгруппы досмотра переместилась к горе. Заняли позицию, расположившись на краю обрывистого склона невысокого холма. Мы отходим по степи, ориентируясь на их возвышенность. Движемся быстро, проходим под обрывом, огибаем сопку. Пулеметчики, нагоняя нас, замыкают движение. Вся подгруппа без промедления начинает подъем. Все время меня преследует мысль о том, что «проводники» не ушли далеко, а, затаившись, ждут, оценивая ситуацию. Тело напряжено в ожидании выстрелов в спину. Наверху нас с нескрываемой радостью встречают товарищи. Хотя трофеев мало, все разведчики рады, что мы в безопасности и досмотр завершен. Ночь Окоп минеров находится в середине позиции спецназовцев, растянувшейся по всей узкой гряде. Спускаясь в него, я искренне удивляюсь тому, как командир отделения Игорь Ткаченко обустроил его за время нашего часового отсутствия. Теперь окоп похож на маленькую крепость. По всему периметру выложен пояс из огромных валунов. Каменный бруствер поднимает укрытие еще на пятьдесят сантиметров. Выкопать скрытно такое надежное убежище на скале, не используя специального инструмента, только ножом и кистями рук, — большой труд и большая удача. Достать нас в нем можно только прямым попаданием из миномета. Кругом степь, и «духам» нужно будет очень постараться, чтобы установить его в зоне недосягаемости нашего огня. Я размещаю свой автомат, положив его по диагонали на угол окопа. Поднялся ветер, очень холодно. Весь небосклон усыпан яркими мерцающими звездами. Ночь будет морозной. Нужно подготовиться пережить до утра минусовую температуру. Надеваю теплые ватные штаны из зимнего комплекта полевой формы спецназа. Надуваю три секции «Дождя». Располагаюсь на них полулежа, под плечи подставляю рюкзак десантника. Заворачиваюсь в шерстяное одеяло. Оставшейся половиной специальной плащ-накидки укрываюсь сверху. Отпив немного ледяной воды из фляги, кратко рассказываю сержанту о досмотре. — Машина горит! — слышу приглушенный возглас из соседнего окопа. Спешно скидываю с себя край накидки. Разрушив свою постель, добираюсь до края окопа. Навалившись грудью на камни, всматриваюсь вниз. От передового автомобиля вверх валит черный дым. С каждой минутой он увеличивается. В клубах дыма кое-где появляются оранжевые языки пламени. С громким хлопком машина вспыхивает. Очевидно, во время боя легко воспламеняющееся содержимое передвижного магазина было подожжено. Вытекающее из поврежденной топливной системы «барбухайки» топливо не оставило шанса пожару утихнуть. Среди ночи в провинции Кандагар, в уезде Шан-Вали-Кот, на северной дороге в течение часа полыхает огромным костром машина. Командир запросил эвакуацию. Утро Ожидая авиацию, офицер в бинокль рассматривает дальние вершины, определяет опасные направления. Вертолетное звено пришло на рассвете. Две двадцатьчетверки, получив указания от Паршина, сразу атакуют дальние подступы к дороге. Делая заход в сопки, бьют неуправляемыми реактивными снарядами по вершинам, вызывающим опасение. Двадцать два разведчика, выполнивших задание без потерь, проворно спускаются с горы. Выходим к «мандеху» — месту нашего расположения во время ночного боя. Под ногами среди мелких камней лежат россыпи отстрелянных гильз. Транспортные Ми-8 совершают посадку на дорогу сразу за машинами. Один из бортов тут же глохнет. Несущий винт прекратил вращаться. Концы длинных цельнометаллических лопастей покачиваются вверх-вниз по инерции. Из ведущего вертолета выходит летчик, направляется к Паршину, это очень странно. Пять минут офицеры о чем- то совещаются. Что случилось? Старший лейтенант возвращается к нам, ставит задачу. Один из бортов имеет повреждение, поэтому сейчас в батальон пойдет только одна «восьмерка». Она заберет одиннадцать бойцов. Оставшиеся спецназовцы будут обеспечивать охрану ремонтной бригады авиационных техников. Механики, которые будут производить замену неисправного блока, уже вылетели с Кандагарского аэродрома. После ремонта вертолет эвакуирует нас. Жажда жизни Провожая взглядом удаляющийся транспортный вертолет, мы с Ткаченко поднимаемся на небольшую сопку. На соседней вершине в сотне метров от нас вижу вторую пару разведчиков. Приветствую их взмахом руки. Мой командир отделения родом из Днепропетровска. Через два месяца заканчивается срок его службы. Изменения в ходе проведения засады заставляют сержанта заметно нервничать. Эта тревога того рода, когда чувства начинают властвовать над тобой, поглощают твою волю. Игорь — мой товарищ. Я уважаю его, поэтому пытаюсь успокоить. Видя, что он ждет поддержки, начинаю размышлять вслух. — Сейчас светло. Нас десять, с нами командир. С воздуха нас прикрывают, наматывая над районом гигантские круги, две боевые машины. Уйдут вертолеты только по замене на новую пару. Местность просматривается на несколько километров вокруг, неожиданно подойти противник не сможет. Район удаленный, вблизи нет крупных кишлаков и укрепленных районов. «Гостей» ждать неоткуда. То, что чувствует Игорь, мне до конца непонятно. Мысли о конце службы не посещают меня. Моей войне длиться еще год. Целый год! Когда каждый день нескончаемо долог и может стать последним. Год на пределе сил… В январе у батальона было много работы. За месяц это третий для меня выход. Втянувшись, перестаешь обращать внимание на переживания. Боевой выход становится обычной работой. Здесь, в Афганистане, все очень зыбко, устойчивости нет, это сумеречная зона. Фантастический по красоте природный пейзаж нам не принадлежит, здесь мы чужаки. Привлекательная, яркая картинка экзотической страны за доли секунды искажается и становится причиной агрессии. Время от постоянного напряжения растягивается, все размыто. Это враждебная нам территория. Опасность исходит отовсюду, все обманчиво… Пришедшие на смену Ми-24 привели с собой транспортную «восьмерку». Прибывшие в ней механики занялись ремонтом. С наших позиций до них три сотни метров. Техники постоянно снуют между двумя вертолетами. Резона оставаться лишний час на этом удаленном плато нет ни у кого из нас. Зимнее афганское утро. Легкий мороз приятно бодрит. Солнечно. Сильный ветер гонит по небу редкие облака. При этом освещении краски расстилающегося передо мной пейзажа очень контрастны и ярки. Склоны холмов голые, ни единой травинки, — нехоженые, непригодные для жизни места. Достаю крошечную пятнадцатиграммовую плитку шоколада и, сняв обертку, с наслаждением съедаю ее. Игорь с тоской смотрит вперед. С соседней возвышенности к нам переходит двойка. Паршин по радиостанции передал для нас приказ. Пулеметчику и одному из минеров оставаться на сопке, остальным вниз — грузить трофейное имущество в вертолет. Ткаченко с нескрываемой радостью торопливо собирается спускаться. Боец, ставший теперь моим напарником, по национальности таджик. Спокойный, физически крепкий, выросший в сельской местности, он с детства привык к нагрузкам. Между нами завязывается разговор. Продолжая тему о доме, я спрашиваю и его. Реагирует спецназовец вяло. — Я домой не спешу, — видя на моем лице удивление, продолжает: — Ты откуда? — С Дальнего Востока. — Что у вас там есть? — Как что?! Океан, Амур, горные реки, леса, вековая тайга!.. — Пулеметчик терпеливо ждет, когда я выговорюсь. Эмоции улеглись, я умолкаю. — А у меня… вот это. — Кивком головы указывает на пейзаж перед нами таджик. — Я живу в пятистах километрах отсюда… И вот поврежденный вертолет запустился, лопасти несущего винта, раскрутившись, слились в диск. Командир группы приказывает спускаться, реагируем на команду мгновенно. Бросаю прощальный взгляд на сопки уезда Шан-Вали-Кот, в них также безлюдно. Начинаем спуск, движемся быстро, почти бежим. Хочется одного — скорее покинуть эту долину. Приближаемся к транспортному вертолету, наши рюкзаки уже загружены. Офицер ждет нас возле посадочного трапа, жестами призывает поторопиться. И вот мы внутри. Салон забит уцелевшим содержимым «барбухайки». Вертолетчики загрузили все, что смогли. Откидные сиденья прижаты к бортам, весь пол заложен мешками. Разведчики разместились сверху на тюках. Паршин захлопывает за собой сдвижную дверь. Машина отрывается от земли. Разгоняется над поверхностью вдоль плато параллельно дороге, поравнявшись с уничтоженными грузовиками, резко идет вверх, набирает высоту. В иллюминаторы мы видим удаляющиеся остовы сгоревших машин. Через несколько минут северная дорога теряется из виду в сопках уезда Шан-Вали-Кот. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |
