|
05:38
Записки окопного офицера
|
|
Андрей КЛИМНЮК Аннотация «… это не красивая легенда об «афганской» войне, а моя попытка рассказать о нас, простых ребятах, шагнувших слишком рано на порог мужской зрелости… Это книга о нас, о тех, благодаря которым, Советский Союз вынес десятилетнее испытание этой «необъявленной» войной, показав всему миру преданность идеалам и высочайший дух советского солдата». А. КлимнюкМОЙ АФГАН Записки окопного офицера  Глава 1. Офицеры Но прошли эти годы, И настало то время, Лейтенантские звезды На погонах взойдут, И забьётся сердечко, Когда новое племя Совсем юных мальчишек Лихо нам козырнут… Всё позади. « Золотой», «куражный» лейтенантский отпуск. Нас ожидала служба, которая сулила каждому из нас разные возможности. Открывала, как нам тогда казалось, необозримые перспективы. В общем, все было как в одной из песен отряда специального назначения «Каскад»: «Все собрали, уложили скромные пожитки, и получку получили, пропились до нитки. Местных женщин, скромниц местных тихо отлюбили, погрузились, полетели и про них забыли!». Из всего выпуска нашего военного училища 1986 года, 75 человек было направлено в распоряжение командующего Краснознамённого Туркестанского военного округа, который тогда считался воюющим округом, так как на протяжении семи лет полыхала Афганская война, как сказали бы нынешние «говорящие» головы — с оппозицией. После Сибири, Ташкент поразил нас своим изобилием, уважительным отношением к военным — в общем, «хлебный» город! Соответственно, мы — молодые офицеры, уже успели отметиться во многих ресторанах Ташкента. Особенно полюбился нам «Заравшан». Частенько посиживали и в «Голубых куполах», за что имели неоднократные, нелицеприятные беседы с патрулем. Помню, утром нас собрали в Политуправлении округа, где долго беседовали с нами о перспективах. Потом объявили, что согласно постановлению ЦК КПСС женатые офицеры, не имеющие квартир на территории Союза, в Афганистан не поедут, они остаются в Союзе. На их лицах читалась неподдельная радость. Поползли разговоры, что в этом 1986 году в Афгане ожидается большая замена. И разговоры эти были небеспочвенные. Именно в 1986 году отмечается резкая активация бандформирований моджахедов. Наша армия в этом году потеряла 216 человек только одного офицерского состава, не считая солдат, прапорщиков и др. В 1986 году согласно статистике было сбито около 60 советских самолетов и вертолетов. Вот такая обстановка была в Афганистане на момент нашего пребытия в Ташкент для дальнейшего прохождения службы! У многих, не желающих ехать, эти разговоры вызывали нервное напряжение. Где-то через сутки стали получать предписание: кому, куда и когда прибыть для дальнейшего прохождения службы. Кто-то остался секретарем комсомольской организации медицинского батальона где-то в Чарджоу. Кому-то повезло поменьше — они уехали замполитами рот охраны на военный аэродром в город Ханабад. Оказалось, что Туркво, это не только Афган, это ещё с десяток «тёплых» мест для службы. Нас, несколько десятков холостых офицеров, отправляют в Туркмению, город Геок- Тепе, в батальон офицерского резерва. Соответственно, каждый из нас понимал, что рано или поздно нас отправят «за речку», поэтому еще находясь в Ташкенте, мы продолжили наши офицерские загулы в различных ресторанах, где перезнакомились с офицерами — «афганцами», которые поведали нам немало интересного об Афганской войне. Именно от них я впервые услышал ставшие потом привычными названия Панджшер, Джелалабад, Кандагар, Баграм и т. д. Мы смотрели на этих офицеров, как на богов, хотя многие из них были почти нашими сверстниками, но они были ТАМ! Если честно, нам хотелось быстрее «за речку» испытать себя, проявить. Возможно, это был юношеский максимализм, который наверное тоже был присущ тем юнкерам в 1917 году, которые помогали защищать Зимний дворец от пьяной, уделаной наркотиками «революционной» матросни. Мы ещё общались по нормальному с теми нашими выпускниками, кто «отмазался» от поездки «за речку». Потом жизнь резко разделила наши судьбы и определила наши отношения на долгие годы. Моджахеды (араб.) — борец за веру, участник джихада, повстанец. «за речку» (солдатский сленг) — в Афганистан Глава 2. Батальон офицерского резерва Там за горизонтом, там — веселье, Там шумит вечерний ресторан, Здесь гуляет ветер по ущелью, Здесь в ночной пыли — Афганистан. Там за горизонтом солнце светит, Там, где полседьмого на часах, Здесь сбивает с ног афганский ветер, Здесь Афгана пыль скрипит в зубах. Там бутылки с пивом открывают, Полные бокалы пьют до дна, Здесь воды во фляге не хватает, А на пятерых она одна. Прошла неделя, наконец-то конкретно определили кого куда. Нас человек 30 отправили, как и обещали в Политуправлении округа, в батальон офицерского резерва, под Ашхабад, в небольшой городок Геок-Тепе. Там нам сразу выдали «эксперементалку» («афганку»), тогда в Союзе она была большой редкостью, достать её было нереально, и мы гордо вышагивали в этой новенькой форме. Комбат, командиры батальона офицерского резерва — все прошли Афган, поэтому относились к нам без командирского фанатизма, в основном беседовали, рассказывали о разных ситуациях во время боевых действий, о том, как себя вести, как руководить личным составом и т. д. Жизнь, есть жизнь. У некоторых, которые прибыли с нами в батальон и им, как и нам, лежал путь «за речку», вдруг начали всплывать какие-то с в я з и.  Батальон офицерского резерва 1986 г. Н е ко т о р ы х п е р е в е л и в р е з е р в Политуправления округа, а один наш выпускник, не хочу называть его фамилии, чтобы не поехать в Афган, стал секретарем комсомольской организации батальона, которая вместе с бойцами роты обеспечения насчитывала не более 45 человек. Мы же, простые пацаны рабочих окраин, зная, что для нас иной дороги кроме Афгана нет, проводили свои дни, а особенно вечера и ночи в Ашхабаде. За период пребывания в батальоне резерва посетили почти все приличные рестораны Ашхабада. Все когда-то заканчивается. И вот в октябре 1986 года начались движения. Начали по 3—5 человек из батальона резерва отправлять в Ташкент, но явно не за новым назначением в какую- нибудь группу войск, типа Германия, Венгрия и т. д. Мы очень тепло прощались, ведь у нас за плечами были четыре года учёбы в родном училище, при этом понимая, что война способна разлучить нас навсегда. Все мы уезжали на войну, наша лейтенантская юность ЗАКОНЧИЛАСЬ! Прибыл в Ташкент, опять беседы в Политуправлении о значимости партийно- политической работы в условиях ведения боевых действий. В конце беседы всем выдали синие с л уже б н ы е п а с п о рт а д л я п е р е с еч е н и я государственной границы с Афганистаном, приказали к такому-то часу прибыть на ташкентскую пересылку для последующей отправки в Афганистан. Соответственно, выйдя из штаба округа и уже почувствовав себя почти людьми войны, по старой офицерской традиции скинулись и взяли где-то водки, закуски, примостились в каком-то сквере Ташкента и отметили начало нашей по-настоящему военной карьеры.  На этой фотографии ребята из батальона резерва офицерского состава провожают меня в Ташкент, в штаб округа.Каждый понимает, что следующей встречи может и не быть. Что нас ожидало в Афгане? Конечно, каждый мысленно задавал себе этот вопрос, каковы перспективы? Опять патруль, но увидев в наших руках синие служебные паспорта, усталый майор, начальник патруля, махнул рукой и с болью в голосе тихо произнёс: «Ребята едут на войну». Глава 3. Ташкентская пересылка С Ташкентской пересылкою С последнею бутылкою Простились и айда! Воздушным сообщением В другие города. Ташкентская пересылка — это что-то невообразимое, особенно для молодого лейтенанта, впервые попавшего сюда. Кажется, что жизнь здесь течет своим чередом, не подчиняясь никакому внутреннему распорядку и Уставу. С утра до вечера или ночи, гуляет от вольного до последнего рубля, в ожидании своего «борта» на Афган разный люд: «заменщики», отпускники, командировочные. То тут, то там слышится смех, перебор гитары, рассказы, короче, всевозможные афганские байки. Мы, молодые, слушали этих видевших жизнь, опалённых войной людей, как завороженные. Помню, один подвыпивший прапорщик рассказывал про своё участие в одном из боёв. Это не могло не вызвать смеха у окружающих — речь его была такова. К тому же он сильно картавил: «Падаю, стгеляю, кувыйкаюсь, стгеляю. Попадаю бородатому в голову, а он жив собака. Опять падаю, кувыткаюсь, стгеляю, наконец «завалил» суку!». Вот такой акробат, прапорщик, насколько я помню, из какого-то автомобильного батальона. Но больше всего мне запомнился очень колоритный майор с желтыми прокуренными усами и лицом, сплошь покрытым черными пороховыми точками. На все вопросы «где лучше, где хуже «за речкой» он отвечал поэтическими прибаутками. Например: «Если хочешь жить как „туз“ — поезжай служить в Кундуз», «Если хочешь пулю в зад — поезжай в Джелалабад», «Если хочешь жить в пыли поезжай в Пули-Хумри». Ташкентская пересылка это кладезь анекдотов и рассказов. Нам, лейтенантам после училища, всё, что здесь происходило — казалось хаосом. Как-то в этом хаосе нас нашли посыльные и сказали, что нам необходимо сделать какие-то прививки в медсанчасти. Нашли санчасть, нам поставили прививки под лопатку, не помню от чего, но от гепатита они меня «за речкой» не спасли, это точно. «Борта» улетали на Афган с военного аэродрома «Тузелъ». Когда объявляли вылет, многие вмиг трезвели. Пересылка приходила в какое-то немыслимое движение. Сумки, чемоданы, шинели, бушлаты — всё умело связывалось, и их хозяева ехали на погрузку в «Тузелъ». Прибыли в «Тузелъ»: гул турбин, стоят легендарные ИЛ-76, с которых мы не раз десантировались на стажировках, будучи курсантами. Из-за гула турбин собеседника не слышно, кто-то показывает, что надо подойти к представителю таможни — он отмечает дату пересечения советской границы. Все на «борту» вроде расселись. Посредине стоят какие-то контейнеры, невозможно даже ноги вытянуть. Рядом со мной девушка, как и я впервые летевшая в Афганистан, в каком-то ситцевом летнем платьице. По самолету ходит усталый, слегка подвыпивший борттехник, помогает новичкам надевать парашюты и рассказывает, как с ними обращаться в случае чего. На нервные вопросы: «А что, могут сбить?», техник важно и задумчиво отвечает: «Всякое бывало». Подходит к моей соседке: «Ноги раздвинь», а она в ответ: «Не поняла?». Парашютная система проходит между ног, откуда этой девчушке (по-видимому, летевшей «за речку» работать либо продавщицей, либо официанткой в офицерской столовой) знать об этом. Из уст техника полетел забористый мат: «Ты здесь не одна, взлетать пора…». Короче, объяснили и одели парашют на девчушку. Ру ёж, взлёт, всё — прощай Союз! Многие начали засыпать, самые неугомонные допивали то, что не успели «добить» на пересылке. Я лечу, размышляю, что там ожидает — типично лейтенантские мыслишки. 
|
|
|
| Всего комментариев: 0 | |
