На фото лейтенант Двойнев Владимир, Наглядный пример в потере веса. Слева - в первые дни после прибытия из Союза, справа некоторое время спустя. 1984 год

 

Жизнь на войне необходимо было беречь не в ущерб жизни своих сослуживцев. Действовать и совершать поступки, не теряя свой авторитет и чувство собственного достоинства. Цена ошибки была очень велика. Я просил судьбу помочь мне пройти испытания гордо, не потерять себя в своих глазах, а значит и в глазах своих коллег по боевой работе. И еще, я постоянно думал, что просто обязан беречь своих подчиненных, чтобы иметь моральное право взглянуть их матерям и отцам в глаза, после окончания службы в ДРА. Это была почти невыполнимая задача и на 99 процентов эта миссия зависела не от меня, а была в руках высших сил, удачи и везения. Но все же, свой процент я упорно старался отрабатывать и привносить в окончательный результат. Первый мой боевой выход на сопровождение 8 марта 1984 года закончился тяжелыми ранениями двух солдат взвода. Оба выбыли из боевого строя навсегда, да и здоровье их было изрядно испорчено. Этот урок для меня стал чувствительным и не на шутку разозлил меня.

Я учился думать, действовать нестандартно, ходить по земле, вглядываясь в ее рельеф, постоянно думая, что если впереди мина, то куда бы ее установил я? Если впереди предполагаемая вражеская засада, то где самое удобное место для ее реализации? Это очень трудно, потому что местность была такой, что опасных с военной точки зрения объектов, было великое множество. Земля была такой, что мину можно было не закапывать, а просто сунуть ее в песок по колее и ждать, когда она найдет свою жертву. Первую мину, которую мне пришлось удачно разминировать, была установлена именно в песок. Это была итальянская противотранспортная мина, желтовато-песочного цвета. На наше счастье, верхушка ее, от ветра обнажилась и мы заметили угрозу, не доезжая до нее. Разминирование не было долгим, зацепили тросом и, укрывшись в броне, вытянули мину с насиженного места, после, передали итальянку саперам, которые оформили пленницу в установленном для них порядке.

Боевая работа шла своим чередом. На сопровождение мы выезжали рано. В пять подъем, быстрый завтрак и в шесть часов выступали на участки, ответственность за которые была определена нам командованием. Командир взвода 8 роты старший лейтенант Попов Юра, частенько от завтрака отказывался, мотивирую свое решение тем, что при прямом попадании в живот при наполненном желудке, шанс выжить катастрофически уменьшается и болевой эффект от такого ранения бывает невыносимым. Прийти к такому решению Юру убедил печальный случай, когда при выставлении сопровождение на Нагаханском повороте, боец его подразделения получил смертельное ранение в живот. Пуля пробила бляху солдатского ремня, и ранение было ужасным, мучения бойца перед его смертью были адскими. Этот случай, свидетелем которого стал Юра Попов, стал причиной его отказа от ранних завтраков перед выполнением боевой задачи. Не удивительно. Подумывая над этим, я тоже стал меньше есть перед ранними выездами на сопровождение. И однажды испортил себе поджелудочную железу так, что почувствовал серьезные боли в области живота, меня жестоко рвало горькой прозрачно-желтой жидкостью – желчью, как я понимаю. Это было всего пару раз за всю службу, но однажды это случилось во время сопровождения, за час до снятия с точки, на которой мы находились с 8 утра до 17-00. Вдруг начались рези в животе, я отошел за дувал и меня несколько раз стошнило. Боевую задачу мы выполняли тогда на Нагаханском повороте с другой стороны бетонки от Синджерая. Дождавшись команды на снятие,  буквально теряя сознание, я добрел до БТРа и с ротной колонной убыл на ночевку в пустыню. Во время пути мне становилось все хуже и я не помню, как добрались до стоянки. Там меня довели до офицерской палатки, где я забылся  в тяжелом сне. Я ничего не слышал, но меня мучил жар и боли. Пришел в себя я утром, часов в 11. Открыв глаза, я почувствовал себя очень хорошо. У меня ничего не болело. Была легкая слабость, но общее самочувствие было нормальным. Я встал и вышел из палатки. Вокруг была тишина. За исключением встретившего меня каптерщика, в округе не было никого из нашей роты. Я спросил:

- где все?

Он ответил, что рано утром рота убыла в рейд. Его ответ на мой вопрос, почему не разбудили меня, удивил от несуразности. Командир роты, капитан Баженов, видя мое состояние с вечера, принял решение не брать меня на боевую операцию. Дело в том, что наша рота, снимаясь  с сопровождения, еще не знала о предстоящих боевых выходах. Задачу ротный получил поздно вечером по связи в батальонном управлении, когда я уже был в отключке. Тем более об этом точно не мог знать я. Никто в моем окружении не знал этого. Но ….

У меня недавно умерла матушка. Каюсь, в последнее время я недостаточно времени уделял ей, мог бы помогать ей больше... Помню, когда я уехал в Афганистан, она пошла в церковь. Там, во время церковных служб, а также возвращаясь домой она часами простаивала на коленях, произнося молитвы, буквально вымаливая меня из рук смерти. Я же, неся на своем теле ажурный крестик, не был даже крещен в детстве и носил его, только как память о девушке, подарившей его мне. Я не знал молитв и не особо верил в их силу. Я рассчитывал на военную удачу, в духе тех наук, которые мне вложили в голову мои преподаватели в военном училище.

Но, наверное, сила молитвы матери имеет реальную основу, непонятную, но, в конце концов, результативную.

Как можно умом понять то, что чувствуя себя с утра и целый день хорошо,  я только за час до снятия с сопровождения, пришел в состояние «сбитого летчика».  После того, как рота уходит в рейд, я прихожу в себя, ничего не понимая, прекрасно кушаю, только матерюсь и злюсь, что такого здорового лейтенанта и не взяли с собой. Ищу способ, как догнать роту, но через несколько часов, узнаю, что рота попала в засаду, понесла потери убитыми и ранеными. В их числе – командир роты капитан Баженов. 

Уже после, мне рассказали, как это все произошло. В эту засаду ротный направлял мой 2 взвод, который временно, вместо меня возглавил замполит старший лейтенант Ибраев Мурат. Мурат не из робкого десятка, но он возмутился тем, что, хотя по условиям того рейда с ним должны идти сарбозы – царандоевцы,  они, активно и окончательно отказывались заходить на указанный рубеж. Мурат был очень опытным воином. Он своей заматерелой интуицией чувствовал подвох. Сам дитя Востока, он хорошо мог читать его знаки. Поэтому замполит, нахрапом давил нового ротного, втолковывая ему, что нельзя соваться туда, куда однозначно бояться идти, более сведущие афганцы. Ротный, матюкнулся и решил сам идти в авангарде колонны со своим ротным управлением.

Далее бой под Гиришками, в котором 9 рота понесла ощутимые потери хорошо описал Кадыгриб Александр, служивший солдатом в 7 роте. Кому интересно, прочитайте об этом в его главах книги.

До сих пор не знаю, как поступил бы я в той ситуации. Возможно также, как ротный, повел взвод в засаду… При этом я ни на одну секунду не думал о том, чтобы как-то избежать этого похода в рейд, я просто о нем не знал и, абсолютно искренен в своей личной не причастности к созданию такой ситуации по этому эпизоду.

И, на последок, еще один момент этой истории. Старшина роты привез пять новых масхалатов для офицеров роты, прямо в Гиришки к ротной колонне перед выходом на проческу. Все офицеры разобрали свои масхалаты и лишь один, предназначенный мне остался временно свободным. Сержант Кораблев взял его себе….

Можно думать все, что придумывается, но факт остается фактом. Я жив, живы солдаты моего взвода. Что это, солдатская фортуна, или промысел высших сил?  

Когда я приехал в свой отпуск домой, я ничего не рассказывал никому. Но  мать стала умолять меня сходить в церковь и принять крещение. Она говорила:

- Сделай это сынок, я больше тебя ни о чем не попрошу.

Я отшучивался и отказывался. Тогда она призвала в помощь моего старшего брата Геннадия, который заставил меня выполнить просьбу матери. Так, меня крестили в церкви в возрасте 23 лет. Со мной принял крещение мой старший брат, капитан Двойнев Геннадий Владимирович. Член КПСС. На это он пошел тогда по просьбе матери и ради меня. Мой брат, полковник Двойнев Г.В. умер в 2004 году, похоронен на воинском захоронении Перепечинского кладбища Московской области.

Спасибо Вам мои родные… Царствие Вам небесного!

На фото 8 рота на сопровождении колонн. Слева лицом к нам сидит Попов Юрий.

   В середине марта в роту приехал новый офицер - Лейтенант Костин Вадим Александрович, выпускник Бакинского ВОКУ. Познакомился с ним, и он сразу убыл в крепость Махаджири, возглавив командование 3 взводом 9 роты, который дислоцировался на этой заставе до момента замены на точках 3-го батальона, 1-м батальоном. С Вадимом мы прослужили бок о бок весь свой период до замены. Протопали с ним Кандагарскую, Гильмендскую и Гератскую зеленки, испытали с ним массу приключений, встретились через 24 года после войны в Москве и до сих пор общаемся по телефону или на сайте Одноклассников. Он уволился в запас в звании подполковника и проживает в Санкт-Петербурге. Я заменился в марте 1986, а он чуть позже, как положено, в том порядке, как мы прибыли в ДРА.

На фото ст.л-нт Костин Вадим. В Кандагаре

  

В марте 1984 года, я постоянно выходил на работу в виноградники по правую сторону от бетонки Нагаханского поворота, со стороны кишлака Синджерай. Исключением стало устройство засады в пустыне, не доезжая до Синджерая на отметке 1180 высоты горы Казагундай. Где то ближе к концу марта. Я с несколькими бойцами взвода, на БТР рано утром, следуя в составе боевой колонны нашего 3 батальона, в районе указанной для выполнения задачи цели, высадился на указанную горку. БТР отпустил и он уехал к командному пункту батальона, расположившегося у кишлака. Мы заняли позиции в складках скалистого рельефа и настроились на ожидание окончания сопровождения. Времени впереди было много. Батальонная колонна уже полностью прошла и заняла свои боевые точки для пропуска колонны. Казалось бы, наступило затишье. Вдруг на обозреваемую нами местность выехала афганская старенькая борбухайка (автомобиль, который афганцы используют для перевозки своих грузов). Отдаленно он напоминал автомобиль типа ГАЗ-51, кузов которого был накрыт тентом. Машина остановилась на предполагаемом пути следования советской колонны из Союза. Из нее вышли пару духов, которые стали возиться на дороге. Было достаточно далеко, но действия "подозреваемых" были очевидными, они минируют дорогу, наглецы. Я приказал бойцам открыть огонь поверх голов противника, пытаясь принудить их к сдаче в плен. В этот момент тройка моих бойцов стала скрытно спускаться с горы, мы намеревались обойти с фланга и взять их живыми. Духи вскочили, запрыгнули в автомобиль и быстро поехали прочь к подножию горы, располагавшейся напротив нашей засады. Ехать к Синджераю не было смысла, там располагались наши, двигать в сторону позиций батальона - опасно, это мимо нас, да взять их там легче всего. Поэтому они мчались к противоположной от нас горе, чтобы попытаться, бросив авто, скрыться в складках гористой местности. Поняв, что противник уходит, я дал команду перенести огонь на поражение. В считанные секунды, изрешеченный автомобиль остановился. Все было кончено. Группа, которая выдвинулась для захвата, приблизившись к борбухайке, убедилась, что живых и раненых нет, забрала АКМ китайского производства и итальянскую мину, вернулась обратно на позицию. Колонны в этот день прошли без потерь. Мы снялись и убыли в расположение батальона.

В этот день шурави нашего батальона попали под минометный обстрел. В эфире я слышал, что наши несут потери. Звучали кодовые слова: "один 200-й, два 300-х". Прибыв в батальон, я увидел, как на земле, на плащ-палатке, в ожидании вертушки, лежал погибший солдат. Затылочная часть его головы была пробита осколком мины. Не спасла даже надетая каска. Война собирала свою дань. С обеих противоборствующих сторон сегодня она была выплачена сполна.

В конце марта, меня вызвал к себе в Кишкинахуд капитан Садовский, командир 9 роты. Он взял меня с собой для выполнения задачи по сопровождению арткорректировщиков. Помню, с нами на прогулку поехал зам. командира батальона по вооружению, капитан Колычев Александр Петрович. Все офицеры и прапорщики батальона звали его уважительно, по отчеству - Петрович! Он был хороший технарь, в общении прост и приятен. Я молодой лейтенант, тоже сразу стал к нему обращаться как все.

Мы загрузились на БТР управления роты, с нами пошла МТЛБ с капитаном Петровичем. Направились мы сначала по бетонке от Кишкинахуда в сторону Кандагара, на полпути, не доезжая до стоянки 3 батальона, свернули направо в сторону зеленки и добрались до одиноко стоящей горы (Отметка 978, гора Гундай).

Эта горка мне запомнилась одной местной достопримечательностью. У подножия горы, с восточной стороны, располагалась каменная глыба, в которой было высверлено аккуратное углубление, размером с два - три кувшина. Камень был чисто обработан. Удивило то, как это было ровненько сделано. Для чего это произведение предназначалось на этой горе и кем изготовлено, так и осталось загадкой. Мы высадились и забрались на вершину. Петрович дал бойцам команду выгрузить и занести 40 литровый бак с бражкой. Видимо выезд был боевой, но с элементами пиршества. Вообще, мне Петрович запомнился, как человек, у которого всегда в наличии была брага. Процесс производства ее не прекращался ни на минуту. Он ее готовил, используя различные вкусовые натуральные добавки. И в тот день она имела какой-то фруктовый запах и привкус.

В течение дня мы находились на макушке горы, корректировщик работал, пристреливая цели, пока у духов не закончилось терпение. Они нас, конечно, обнаружили и подтянулись поближе. Местность вокруг горки была открытой, и подойти близко духи не решались. Но они устроили обстрел горы сначала из стрелкового оружия. Как только мы услышали выстрелы, направленные в нашу сторону, а кто слышал, тот поймет разницу в звуке, мы залегли, укрылись от пуль. Тогда духи стали нас беспокоить минометным обстрелом. Несколько мин беспорядочно легли на поверхность горы. Арт. корректировщик, который собственно и явился причиной этого шумного мероприятия, сделал распоряжения артиллеристам, которые, подправив наводку, усмирили зарвавшихся моджахедов. Под прикрытием артиллерийских ударов мы быстро и нагло снялись с горки и умчались прочь в Кишкинахуд. За время пребывания на Гундае, канистра с брагой существенно облегчилась. Таким мне запомнился капитан Петрович и командир роты Садовский, который вскоре убыл к другому месту службы. А в роту, в апреле 1984 года прибыл капитан Баженов Николай, который уже 4 мая 1984 года с управлением 9 роты, попал в засаду под населенным пунктом Гиришки, где было убито 3 бойцов (ряд. Адонин, ряд. Морозов, с-нт Кораблев), а также 3 получили ранения, результатом которых было увольнение по здоровью из Вооруженных Сил СССР. Численность роты неуклонно уменьшалось. А впереди предстоял самый разгар боевых действий. Кстати, 1984-й и 1985-й годы были отмечены наибольшими потерями среди советских военнослужащих.

В 1985 году, 70 ОМСБр будет награждена орденом "Боевого Красного Знамени", Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 4.05.1985 года - "За большие заслуги в вооружённой защите социалистической Родины".

Между прочим, первым орденом "Боевого Красного Знамени" бригада была награждена от 4.06.1945 г. - "За образцовое выполнение заданий Командования в боях с немецкими захватчиками при овладении столицей Германии городом Берлин и проявленные при этом доблесть и мужество".

Мы так и шутили: -"первый за взятие Берлина, второй - За Кандагар!"

 На фото лейтенант Двойнев Владимир. Пустыня. Расположение 3 мсб (г). Так выглядел местный кинотеатр. Не помню, чтобы мне удалось посмотреть в нем фильм.

   Фото. Веселье в батальоне. Слева на фото Капитан Колычев Александр Петрович- зам. по вооружению батальона, Второй справа-лейтенант Двойнев Владимир. Справа крайний ст. прапорщик Никулин.

  

   На фото слева лейтенант Двойнев Владимир, Справа три пьяненьких прапорщика. Позади видна боевая техника. 1984 Кандагар.