|
05:53
«Прощай, Кандагар!» или 20 лет спустя
|
|
«Прощай, Кандагар!» или 20 лет спустя Своими воспоминаниями о годах службы в одном из самых «горячих» мест Афганистана полковник ФСБ Александр Никифоров поделился с ИА «Высота 102».  Александр Петрович Никифоров уволился в запас в 1999 году. Последние годы он работал в волгоградском Управлении ФСБ. Только в 2005 году Никифоров решился опубликовать свои воспоминания в книге «Пустынные воспоминания. Афганский дневник». В этой тонкой книжечке в мягком переплете очень личные воспоминания о «кандагарских и кабульских буднях». Создается впечатление, что Никифоров не очень хочет откровенничать с читателем, и многие оперативные подробности оставляет за обильными многоточиями. Побеседовав с журналистами редакции ИА «Высота 102» Александр Петрович, как бы в свое оправдание, сказал, что не совсем уверен в том, что у него была необходимость публиковать сведения, не предназначенные для широкого круга читателей. «Афганистан – остался для многих из нас местом, где мы получили закалку. И именно об этом я и хотел написать. Что же касается оценок успешной или неуспешной работы нашей разведки и контрразведки, то я бы не хотел их давать, - подчеркнул Александр Никифоров. – Слишком много «комментаторов» уже и так запутали новейшую историю Афганистана». И, тем не менее, Никифоров, отказавшись от традиционного интервью, предоставил ИА «Высота 102» главы из неопубликованной пока книги – продолжения «Пустынного дневника». Это главы «Саид», «Кровный брат», и «Хамид», рассказывают об агентурной работе контрразведчиков в Афганистане. Об их ответственности перед теми, кто дал согласие работать за идею нового Афганистана.
За бортом Кандагара развалины. Это стихотворение написано сотрудником оперативной группы КГБ СССР зоны «Юг» Кутным Владимиром 29 июня 1988 года, через день, после вывода группы из Кандагара.Пыль жара и душманские пули. Парашюты на каждого дали нам, Мы под рев монотонный уснули. Будь здоров Кандагар, - город древний Встань из пепла и вновь процветай!! Ты без нас обойдешься, наверное, Как и мы без тебя, друг. Прощай! Пройдут чуть больше семи месяцев и 15 февраля 1989 года Советские войска покинут многострадальную землю Афганистана. Двадцать лет прошло с того памятного дня. Двадцать лет! Много это, мало? Для человека – достаточный срок, чтобы осмыслить прошлое, задуматься о будущем. Так помогли ли, обидели мы?... Еще никто не смог однозначно ответить на этот вопрос. А может и не стоит им «мучиться»? Память – самое главное, что одно поколение может передать другому. Память способность не забывать прошлое; свойство души хранить, помнить сознание о былом. Читая рассказы о войне, мы непременно хотим услышать о героизме и подвигах наших воинов. Конечно, войны без героизма не бывает. Но в Афганистане мы войну называли обычном словом «работа». Восемнадцатилетние мальчишки-водители под душманскими обстрелами по заминированным дорогам везут грузы мирному населению – это работа. Хирурги и медсестры сутками не отходят от операционных столов, спасая наших бойцов – работа. Спецназ завалил душманский караван, три дня ожидая его в засаде под палящим солнцем - обычная работа. Советники оперативных групп вышли на переговоры с бандглаварями (и одному Богу известно, чем они могут закончиться) – тоже, обычная работа. Трудно было на войне, чего скрывать! Но если бы меня спросили, кому бы поставили памятник, я не задумываясь, ответил: Женщине - матери, женщине – жене!.. Двадцать лет! Много это,… мало?… Кровный брат Начало августа. Ровно неделя как я вернулся из отпуска. Отпуск провёл ударно! Семью со всеми пожитками перевез в Бийск. Решил вопрос с пропиской, школой, садиком. Удалил зуб мудрости. В общем, отпуск пролетел, как один день… Наша группа сильно «похудела». Кто-то в Союзе в отпуске. Кто-то отслужил свой срок, замена им еще не прибыла. Шефу пришлось корректировать наши обязанности. Помимо горотдела мне был поручен первый отдел. А там работы… Хорошо, что начальник отдела Мамнун с московских курсов вернулся… За «бортом» градусов сорок пять с плюсом. С Тахиром в «Машке» по накатанной дороге едем в Кандагар. В первой машине, Игорь Митрофанович с тремя сотрудниками. Вот и вся оперативная группа. Не группа, а «подарок» душманам. Не нравится мне это, - говорю я вслух. Не нравится? В июне жарче было. Ночью, вместо сна, в бассейне отмокали. Я не о жаре. - А о чём? – спрашивает Тахир. - Вон! - показываю на приближающуюся к нам колонну из легковых машин. - Я на всякий случай автомат сниму с предохранителя. - Это же исматовцы.*, - Поэтому и сниму. Последнее время поведение исматовцев настораживало. Уж больно нагло себя вели. Четыре «Симурга»** остановились от нас в нескольких метрах. В машинах - человек тридцать обкуренных чарсом*** исматовцев. Все в чёрном, бородаты, груди опоясаны пулеметными лентами, за плечами гранатометы, в руках калашниковы. В кузове одного «Симурга», приварена металлическая станина с ДШК. Серьезные ребята! С такими лишний раз не поспоришь! Афганцы вышли из машин. Мы тоже. Поздоровались. Боливар**** что-то сказал Тахиру. - В чём дело, - спросил его шеф. - Маланг тяжело ранен. Автоматной очередью перебиты обе ноги. Ему совсем худо. Просит помощи. На заднем сиденье одной из машин лежал Маланг - начальник одного из самых активных (читай неуправляемых!) подразделений Муслима Исмата, его любимый племянник. Выглядел он не лучшим образом. Этого нам только не хватало. Тахир! - шеф принимает решение, - поедешь со мной. А ты, - обращаясь ко мне, - отвезёшь Маланга в госпиталь. - Игорь Митрофанович. Может лучше Тахира отправить? - Я знаю, что лучше. Выполняй! – и уже мягче. – Ты, Санёк, аккуратнее с «друзьями». "Таких друзей за нос, и в музей", - проворчал я. _______ *Члены банформиования перешедшего на нашу сторону. Руководитель - Муслим Исмат. ** Внедорожник иранского производства, на базе японской «Тойоты». *** Чарс – род гашиша. Гашиш – высушенная смола, выделяемая женскими растениями индийской конопли. Наркотик. Употребление гашиша приводит к развитию наркомании. (Советский энциклопедический словарь. Издание 1986 г.) **** Начальник службы безопасности Муслима Исмата , бывший мулла.. Не лежала у меня душа вести исматовцев в госпиталь. Маланг – настоящий зверюга. Даже Исмат старался лишний раз его не раздражать. Но деваться некуда, приказ – есть приказ. К тому же контакт с руководством госпиталя был у Тахира, Женьки – бороды, и у меня, а без указания госпитального начальства афганцами никто заниматься не будет. Но, Женька был в Союзе, в отпуске, а Тахир нужен был шефу как переводчик на встрече со старейшинами племени баракзаев.* Шеф с ребятами продолжили путь в Кандагар. Я, развернув «Машку» и сказав Боливару, чтобы они не отставали от меня, дал газу… Гарнизонный пост проскочили без проблем, но на въезде в госпиталь, возникла заминка. Прапорщик наотрез отказался нас пропускать. Как назло руководство госпиталя было в бригаде. - Без разрешения начальства не пропущу, - упёрся он. – Мне за них, - прапорщик кивнул в сторону афганцев, - по «шапке» наподдают. - По «шапке»? Разуй глаза. Это же исматовцы! Их командир на ладан дышит. Отдаст концы, шапка тебе больше не понадобится. Враз избавишься и от перхоти, и от головной боли. Уловил?! Похоже, мои слова, и устрашающий вид исматовцев сыграли свою роль. Прапорщик сдался. Хорошо, - сказал он. - Пропущу, но только Вас и машину с раненым. Я объяснил Боливару условия, - благо он понимал персидский язык - которые выдвинул прапорщик. Но исматовцы, узнав, в чем дело начали громко возмущаться. Они не привыкли, чтобы им чинили препятствия. Обстановка накалилась. Боливар, Маланга спасать нужно, а вы балаган устроили. Сам Муслиму будешь объяснять если что с ним случится, - махнув рукой, я пошёл к «Машке». Явно не ожидая подобной решительности с моей стороны, он что-то сказал исматовцам, и те угомонились… В хирургическое отделение своего командира афганцы внесли на руках и положили на каталку. Вместо ног у него было сплошное кровавое месиво. Мимо проходили врачи. Смотрели, качали головами: «Серьезное ранение», - чисто профессиональный интерес. Как назло ни одного знакомого лица… Хватаю за руку пробегающего мимо бойца в белом халате. - Ты кто? Фельдшер. - Муслима Исмата знаешь? - Спрашиваете! Кто ж этого биндюга не знает. - Тебя как звать? - Сергей. - Ты, Серега, с характеристиками аккуратнее, когда надо, они, - киваю в сторону афганцев, - по-русски понимают. Это племянник Муслима. Помрёт, госпиталь придётся заново отстраивать. Понял. - Сергей исчез и через минуту появился с носилками и двумя санитарами. - На рентген, - пояснил он. Маланг заволновался, но я, через Боливара, объяснил ему, что это необходимо. Без него лечение невозможно… Минут через тридцать Маланга вернули на каталку. Я ему сейчас пару кубиков промидольчика* вколю. Вместо костей одни осколки. Представляю, какая боль, а он только зубами скрежетал, пока его на рентген таскали. Серьезный противник! После уколов Малангу стало легче. Он с удовольствием курил чарс. ________ * Баракзаи – афганское племя, входящее в группу дуррани. Проживают на востоке Кандагара. В 18 веке сыграли важную роль в образовании независимого афганского государства. Минут через десять к нам подошёл хирург, в руках у него были рентгеновские снимки. - Ваш раненный? - спросил он меня. Выходит, мой, - представившись, ответил я. Так вот, товарищ майор, ранение очень серьезное. Не исключена ампутация обеих ног. Мы даже браться не будем. Необходимо специальное оборудование, да и своих тяжелораненых хватает. - Понимаю. Может в афганский госпиталь? Лучше сразу на кладбище, - мрачно пошутил хирург. – Его срочно в Кабул нужно отправлять. - Срочно, В Кабул, - повторил я. – У меня что? Персональный самолёт на вилле? - Сожалею, но ничем помочь не могу. Сейчас наложим ему шины и сделаем ещё укол. На пару часов хватит. Поблагодарив хирурга и Сергея, я объяснил Боливару, что наши врачи сделали всё, что могли. Для операции необходимо специальное оборудование, которое есть только в Кабуле. Похоже, удалось его убедить… Через полчаса мы были в аэропорту. Мне повезло. В Кабул отправлялся афганский борт. Перед посадкой в самолёт Маланг жестом подозвал меня к себе. Я наклонился. Что-то, прошептав, он пожал мне руки и вложил в них свои четки* из янтаря. Язык пушту я не знал, но догадался, что для меня всё закончилось благополучно. По крайней мере, на сегодня. Ты теперь его кровный брат, - пояснил мне Боливар. – Твой враг, - его враг. Этого мне только не хватало… Самолёт, накрутив круги, взял курс на Кабул. Облегченно вздохнув, я, мысленно произнёс: «Ты уж, «братишка» выживи, а то из кровного брата меня твои нукеры в жертвенного ягненка превратят». Маланг выжил! Наши военные хирурги совершили чудо – сохранили ему ноги. Об этом я узнал значительно позже от самого Муслима Исмата… С того дня прошло более двадцати лет. Кто знает, что стало с Малангом, но его четки до сих пор при мне. «Саид» - Мошавер, Александр. Завтра встреча с «Саидом», - предупредил меня Гауз. Наконец! Неделю «кормит» меня встречей с агентом. «Саид» завербован месяц назад. Сам пошёл на контакт. Мотивы? По материалам дела трудно определить. До патриота он явно не дотягивал. Авантюрист? Возможно. Деньги? Кому деньги мешали? Нет. В нём было что-то такое.… Владел несколькими языками: пушту, персидским, урду, английским. Восточные языки – понятно. Но откуда взялся английский язык? Лично знаком со многими главарями бандформирований. Имеет доступ в лагеря подготовки мятежников на территории Пакистана. В общем, встречу с источником я ждал с нетерпением, да и Гауз своими рассказами подогревал к нему интерес. - Настоящий головорез, - говорил он. – На мину посади, - даже не шелохнётся. Не приведи Аллах иметь такого врага!! По рассказам Гауза «Саид» представлялся мне эдаким Рембо, но каково, же было моё удивление, когда в кабинет, укрытый традиционным афганским покрывалом вошел небольшого роста бородач, среднего телосложения, хромой на правую ногу. Его левый глаз был перевязан черной лентой. «Попугая на плечо, да трубку в зубы, - вылитый - Джон Сильвер», - подумал я. - Салам алейкум, - афганец протянул руки для приветствия. Его низкий голос звучал уверенно, завораживающее. Единственный глаз сверлил насквозь. Бородатое лицо «украшала» загадочная улыбка. От него исходила некая подавляющая энергетика. «Вот что имел в виду Гауз, говоря о силе Саида», - промелькнула мысль. - Русским языком владеете? – поинтересовался я у «Саида». Тот отрицательно покачал головой, но мне показалось, что русскую речь он понимает. - Чай, сладости? Угощайтесь, - предложил я. После общих вопросов перешли к делу. - Что у Вас? - поинтересовался я у агента. - Могу взорвать поезд Карачи – Хайдарабад (Пакистан), - заявил он. - Какой поезд? Душманский? – задаю глупый вопрос. - Обычный пассажирский поезд. Душманы в нём тоже ездят. - Поезд с мирными?* Исключено, - отрицательно качаю головой. - Тогда ресторан «Салам моджахед» в Сарабруде.** - А там точно мирных не бывает? – уточняю я. Как-никак территория Пакистана. - Мошавер, - отвечает «Саид», - если там и бывают гражданские лица, то вроде меня. Гражданским, что там делать? И то верно… Операцию наметили на два часа дня. В это время в ресторане наибольшее количество моджахедов. - И что мне делать, после того как заложу взрывное устройство? - спрашивает «Саид», хитро глядя на меня своим одним глазом. Вопрос явно провокационный. Что делать? Что делать? Сам что ли не знает? Сматываться, конечно. _______ * Гражданское население. ** Деревня в сорока километрах от Кветты (пограничный с Афганистаном город в Пакистане). В начале восьмидесятых годов там был создан американский учебный центр по подготовке контрреволюционеров. К 1986 году, на территории Пакистана дислоцировалось уже около двухсот центров и пунктов подготовки моджахедов. - Как можно быстрее, - объясняю «Саиду» на персидском языке, но тут я запинаюсь, не могу подобрать нужного слова. «Убегать?», не подходит, не солидно, да и привлечёт внимание. «Уходить?» тоже как-то не очень. – Из ресторана, - повторяю я, - как можно быстрее с… (применяю крепкое русское слово). Афганец захохотал, да так, что его было слышно на улице. Утирая слёзы и качая головой, он повторял: - Хуб мошавер аст! Хуб мошавер аст!* «Да, дружок! Так-то ты не знаешь русский? Сдаётся, не только на нас работаешь?» - подумалось мне. Собственно, что с того? В Афганистане работать на всех кто платит - обычное дело… Хамид Во дворе горотдела Управления я столкнулся с сотрудником второго отделения Хамидом. Хромая на правую ногу он тащил какой-то ящик. - Что с ногой? – спрашиваю его по-персидски. По-русски он знал несколько слов: «Хорошо! Как дела? Спасибо! » - Два дня назад «подарок» от душманов получил. - В ногу? - Нет. Вот сюда, - показывает на точку ниже спины. - Как же это тебя угораздило? – спрашиваю Хамида. По закону «Пуштунвали»* афганцу получить в бою пулю в спину равносильно самоубийству. Убитого в спину не выносят с поля боя, не хоронят. Невеста, провожая любимого на войну, обычно советует: «Лучше приходи домой окровавленным, чем невредимым, но трусом», а получив известие о смерти в бою любимого человека, первым делом молит бога, чтобы он не был убит в спину и на него не пала тень подозрения в трусости. - Как угораздило? – повторяю свой вопрос. - Сидели в засаде. Душманы нас обнаружили и побежали. Мы за ними, и вот…, - он развёл руками. «Это как же надо было бежать за духом, чтобы в попу пулю схлопотать?» – подумал я. Что-то не о том подумал. Хамид, сотрудник толковый, смелый… Оказывается, духи, отступая, швырнули гранату. Одного сотрудника горотдела - на смерть. Хамид успел увернуться, но неудачно. - Болит? - спрашиваю его Кивает головой: - Ни сидеть, ни спать не могу. - Чего в госпиталь не сходишь? - Был…Все равно болит… Что-то тут не так. Звоню Тахиру. Спрашиваю: - Занят? - Говори, что хотел? - Сможем сегодня Хамида в госпиталь определить? - Что у него? - В пятую точку ранение получил. Предвосхищая вопрос Тахира, говорю: - Был он в афганском госпитале. Вроде, подлечили, но выглядит паршиво. - Хорошо! Забирай с собой. С госпиталем договоримся. По приезду на базу, высадив Стаса на вилле, с Тахиром поехали в госпиталь… В операционном отделении была тишина. Вымерли все, что ли? Даже непривычно… Заглянули в реанимацию. Раненых нет, только медсестра Анюта расставляла в шкафу какие-то пузырьки. - Привет, Анют. Вижу, ты сегодня без работы, - улыбается Тахир. - Типун тебе на язык, час назад очередного тяжелораненого в Ташкент отправили. Хоть немного передохнуть. Вы, то, чего пожаловали? - Анюта! Почему в отделении посторонние? - раздается у нас за спиной, чей-то голос. - А что я? Они меня, Виктор Иванович спрашивали? – оправдывается Анюта, показывая нам кулак. Не обращая внимания на объяснения медсестры, врач, устало, обращается к нам: - Раненого привезли? Только операционную разгребли. Умеешь ты, Тахир, «халяву» подкинуть. Давайте своего афганца. Тахир подозвал Хамида. - Пойдёшь со мной, - сказал хирург афганцу, а вы, - обращаясь к нам, - на улице подождите, нечего по отделению болтаться. Не хватало мне за вас от Евдокимовича нагоняй получить. - Евдокимович наш человек, - смеётся Тахир. - Это он для вас – ваш человек. А для меня – товарищ полковник, начальник медицинской части госпиталя, - он многозначительно поднял вверх указательный палец. – Ну, а серьезно, - идите во двор. Анюта пойдем, поможешь мне. Виктор Иванович пошёл в операционную, афганец поковылял за ним. Было видно, что на кандагарской дороге его сильно растрясло. Анюта, пробегая мимо нас, вновь погрозила кулачком: «Подкинули работу. Вы у меня ещё получите». Мы дружно подняли руки вверх: « С нас бакшиши»!*.. Сели с Тахиром на лавочку возле операционного отделения. Закурили. - Тахир! Ты Виктора Ивановича давно знаешь? - Почти два года!… Это он с виду суровый. Будешь суровым, - в задумчивости произнёс он, - когда сутками от операционного стола не отходишь. Когда бойцам приходится кромсать руки и ноги. Когда на твоих руках умирают пацаны, а ты бессилен им помочь… Я слушал Тахира и думал: «Это сколько же нужно иметь моральных и физических сил, чтобы каждый день чужую боль и страдания через себя пропускать? Не дай бог такой судьбы как у них». Поклонимся, друзья, врачам, за верность совести и долгу! - Ну-ка, подвиньтесь. Закурить найдётся? За размышлениями мы и не заметили, как подошли хирург с Хамидом. Виктор Иванович устало сел, закурил предложенную Тахиром «Яву». Глубоко затянулся. - Два года в Афганистане, но такое вижу впервые, - сказал он, выпустив большой клубок дыма. Снова затянулся. – Только в Афгане такое, увидишь, - повторил, улыбаясь. - О чём ты? Виктор Иванович? – спрашивает Тахир. - Покажи им, - вместо ответа говорит он Хамиду. Афганец разжал кулак. На марлевой салфетке лежал осколок от гранаты чуть меньше пятака. - Ему в афганском госпитале входное отверстие зашили и зелёнкой помазали, - пояснил врач. – Ещё пару деньков, и наполовину пришлось бы парня укорачивать. Как он этот осколок таскал? Вот народ!.. Афганцы – мужественные люди. Я восхищался их умением держать боль как физическую, так и душевную. Однажды мне довелось везти из Кандагара в наш госпиталь раненного сотрудника горотдела. Пуля застряла у него в груди. Представляю, какая была боль! Я старался, насколько позволяла разбитая дорога, везти его аккуратнее. На каждой кочке, ямке, афганец сжимал зубы и закрывал глаза. Рубашка промокла от пота и крови, но он за всю дорогу звука не проронил. Таких людей нельзя не уважать!.. - Будет жить ваш афганец, - бросая окурок в урну, сказал хирург, - но пару деньков ему нужно отлежаться. Антибиотики пусть пропьет. Я ему упаковку дал. _______ * Бакшиш - дар, подарок, подношение. Одно из ключевых слов у афганцев. Уж очень они любят бакшиши. - Спасибо Виктор Иванович. С нас бакшиш. - Пустое. Впрочем, я в бригаде, у начальника штаба, музыкальный альбом видел. Мне он понравился. Оригинальная вещь! Достанете? Деньги я дам. У меня через два месяца замена. Будет что-то вроде «дембельского альбома». - Считай, что он уже у тебя. Деньги не нужны. Будет от нас подарок. * * * Через неделю мы с Тахиром вручили Виктору Ивановичу обещанный альбом, который у него за столом и обмыли. Про бакшиши для Анюты тоже не забыли. Альбом Виктору Ивановичу понравился. Выглядел красиво. Открываешь, и музыка играет. Фотографии в альбоме не клеились, а аккуратно закатывались под плёнку. Очень удобно! У нас в группе было традицией на дни рождения дарить такие альбомы. Знакомые дуканщики привозили их из Пакистана. Ни в Кандагаре, ни в Кабуле альбомы не продавались. Простому афганцу они были ни к чему, да и стоили прилично – девятьсот афганей (зарплата сержанта горотдела составляла пять тысяч афганей, рабочего - две). - Спасибо за альбом. Как там мой «крестник»? - поинтересовался врач здоровьем Хамида. - Через два дня скакал, словно жеребенок на лугу, - ответил я. Удивительный народ, афганцы! Удивительный народ! |
| Категория: Проза | Просмотров: 317 | |
| Всего комментариев: 0 | |
