Турчина Ирина Васильевна:
Две вдовы
Аннотация: В основе этого рассказа, к сожалению, реальные события - убийство в 2002 году в Афганистане похищенного американского корреспондента и его репортаж из Афганистана о засаде на колонну советских машин.
Самолет из Нью-Йорка приземлился в Пулково ранним вечером. Видно было, как за стеклом иллюминатора мелкий дождь сеется сквозь серое небо, покрытое нахохлившимися сонными тучами. Долго ждали трап. Нетерпеливые пассажиры, в большинстве русские, толпились в проходе, прихватив ручную кладь, толкая друг друга объемистыми пакетами и сумками. Вера бездумно смотрела на лужи, поблескивающие в отсветах огней, на суетящихся снаружи людей, на капли, стекающие по стеклу. Торопиться было больше некуда. Вяло шевельнулась мысль о том, есть ли у нее с собой зонт, но так и ушла, не дождавшись ответа. Да и какая разница? Весь этот долгий перелет Вера пыталась начать думать о своей теперешней жизни. Жизни, которая началась два дня назад. Должна была начаться, потому что прежняя ее жизнь закончилась, а Вера не умерла вместе с ней. Она почему-то выжила, несмотря на то, что стало совсем нечем дышать, что сердце замерло от ужаса и превратилось в тугой саднящий комок, подкатившийся к горлу. Маршрутное такси остановилось на Московской площади почти у самого Вериного дома. Поднявшись пешком на свой этаж, Вера открыла ключом входную дверь и вошла в темную прихожую. Не зажигая света, она прошла на кухню, машинально набрала из-под крана воды и включила чайник. Села на табуретку у окна. Cовсем стемнело. Внизу по Московскому проспекту проносились машины, на домах горели рекламные огни, по тротуару спешили люди, прикрытые зонтиками. Они торопились домой, где их ждали семьи, ужин, телевизор. Только Вере больше уже некого было ждать. - Некого больше ждать... - прознесла она вслух. Жесткий, болезненный ком перекрыл дыхание и выдавил наконец слезы, хлынувшие потоком. Синди была беременна, до родов оставались считанные дни. Эти последние дни дались ей очень трудно. под ее большими, почти черными глазами легли темные круги. Она с трудом передвигалась на отечных ногах. Будущее пугало, настоящее не радовало. Прошло уже десять дней, с тех пор, как Марк был похищен в Афганистане. Террористы затребовали невероятный выкуп. Не просто деньги, но еще и возвращение всех заключенных, вывезенных в Гватенамо-Бей на Кубе. Правительство на подобные требования не отвечает. Синди было сказано, что делается все возможное, но с каждым днем надежда таяла. Марк был тележурналистом и часто оказывался в самых невероятных местах. Не было, пожалуй, на Земле ни одной горячей точки, откуда бы он не привозил репертажи. И в Афганистане он был не в первый раз. Еще во времена советской акупации, американское телевидение платило ему хорошие деньги. Марк со своей камерой следовал за маджахедами, сидел с ними в засаде на советские автоколонны, снимал бои, снимал раненных и убитых, детей и стариков, разрушенные дома, разбитую советскую технику. В голове у Веры билась одна и та же назойливая мысль: "Вот если бы я не стриглась, Олег бы вернулся. Вот Светка не стриглась..." Вера отгоняла ее от себя, но мысль возвращалась опять и опять, назойливая и глупая, как осенняя муха. Света, была соседкой по коммунальной квартире в Пушкине. Они вместе проводили мужей, старших лейтенантов в Афганистан. Вера в тот год заканчивала институт, день и ночь сидела над дипломом, еще брала курсовые, чтобы занять каждую свободную минуту. Она старалась устать к ночи так, чтобы бездумно проваливаться в сон, чтобы гнать от себя мысли об Олеге. Ей казалось, что она должна работать за двоих, чтобы он вернулся домой и мог отдохнуть. Она решила заработать на квартиру, чтобы сделать ему сюрприз. Вера старалась ни за что не допустить мысль о том, что с ним может что-нибудь случиться. "Он просто уехал в командировку", - повторяла она про себя, - "уезжал же он раньше в летние лагеря, на учения. Вот и сейчас... Да и служит он в Кабуле, там не так опасно." Света же ходила совершенно потерянная. Она и раньше нигде не работала, занималась немудреным хозяйством. Теперь заботиться было не о ком и она порой по неделям не выходила на улицу даже в ма ... Читать дальше »
Категория: Проза | Просмотров: 115 | Добавил: NIKITA | Дата: 19 Апр 2018 |
|
Виктор Викторович Улин
Место для года
2018
ПОГРЕБЕНИЕ
Безымянников летел на похороны.
Бронетранспортер стлался по разъеденной воронками дороге. Свистел ветер, яростно обдувая угловатую броню и торчащий вперед дулом пулемет. А за откинутой крышкой люка неслась назад пустыня – белая, сплошь занесенная неласковым снегом, который сверкал под солнцем, как мыльная пена. И не осталось в мире ничего, кроме этого стремительного, прямого и безостановочного движения к нерадостной цели.
Но где‑то за спиной две неизвестно откуда взявшиеся девки – судя по характерным тягучим интонациям, обычные гостиничные проститутки – делились впечатлениями о поездке на отдых. Их голоса вспыхивали перед глазами словно строчки трассирующих пуль.
Они раздражали Безымянникова. Мешали сосредоточиться. Бронетранспортер летел вперед сам по себе, но он напряженно думал, сидя на своем качающемся месте – и посторонние звуки сбивали его, не давая сложиться в единую фигуру зазубренным, как осколки мыслям.
И он не выдержал. Вслепую протянул правую руку за автоматом. Чтоб сунуть дуло назад между спинок и выпустить, не целясь, короткую очередь наугад. Но рука схватила пустоту – оружия на привычном месте не оказалось.
Безымянников встряхнул головой. И наконец понял: автомата нет и не может быть. Потому что он не в бронетранспортере. И вообще не там, а давно уже здесь. Летит в обычном пассажирском самолете, который подрагивает и вибрирует, проходя воздушные ямы. И за бортом не странная снежная пустыня, а оставшиеся внизу облака.
К нему вернулось нормальное восприятие. Но девки остались. И голоса их: нахрапистые и непотребные, выдающие совсем дешевых шлюх – по‑прежнему стучали в спинку его кресла. Безымянников молча стиснул зубы. Попытался ничего не слышать – уйти в себя и отключить слух.
Он сидел, некрасиво сгорбившись и уронив голову. И, не находя иного занятия, зацепил пальцем сетку, прикрепленную снизу к спинке переднего кресла. Резинка тянулась, и ровные квадраты клеток деформировались, образуя причудливые геометрические узоры.
Безымянников тупо разглядывал их, силясь пробиться сквозь сумятицу, царящую в чугунной от недосыпания голове.
Он думал о том, насколько все дико: уже происшедшее, равно как и происходящее сейчас. Дико, что он, тридцатипятилетний, дважды раненный и неизвестно сколько раз прощавшийся с жизнью, пережил своего, не до конца разменявшего шестой десяток, невоевавшего отца. Пережил и летит сейчас на отцовские похороны – хотя там был твердо уверен, что случится обратное. Где – «там» ?.. Ощущая внутри себя какой‑то бессознательный запрет, Безымянников даже мысленно не произносил названия пустыни, высосавшей из него жизнь. Просто там – в проклятой, проклятой богом и людьми чужой стороне…
Дико… Безымянников криво усмехнулся, отпустил сетку – она щелкнула и обвисла бесформенно, как простреленное тело. Нет – наверное, дико именно то, что ситуация кажется ненормальной. Ведь так заведено природой. Потомство должно переживать предков, иначе остановится и заглохнет сама жизнь. Просто бытие его современников, все больше наполняясь ложью, деформировалось до такой степени, что признало обыденным явление, когда родители переживают детей. И что в самом‑то деле неестественным оказалось бы, свершись все так, как думалось Безымянникову тогда: если бы отец его пережил.
Если бы отец пережил… А ведь он был жив всего три дня назад.
Пытаясь успокоиться, Безымянников сунул руку за пазуху, пощупал плоскую фляжку. Она была пластмассовой, и ему удалось без проблем пройти с нею магнитные ворота в аэропорту. И теперь он ощущал, как прямо против сердца тихо плещется нагретый телом коньяк. В последнее время Безымянников без него обходился с трудом.
Он вполне осознанно чувствовал, что жизнь его кончилась – кончилась там, в пустыне, под смрадным чужим солнцем; и сейчас продолжается не жизнь, а качение по инерции. Да и можно ли вообще нормально жить после всего: крови, грязи, зверства, изуродованных человеческих тел, никому не нужного страшного насилия и еще более ужасного насилия над насилием – что было привычным целых восемь лет?!.. Можно ли?.. Ему казалось, что ... Читать дальше »
Категория: Проза | Просмотров: 187 | Добавил: NIKITA | Дата: 17 Апр 2018 |
|
Сергей Михайлович Кислов
Афганистан. Три командировки на войну
Военные мемуары
Снова Афганистан
Военный самолет Ан‑12 мягко коснулся взлетно‑посадочной полосы подмосковного аэродрома Кубинка, пробежал по ней и зарулил на стоянку. По трапу, поданному бортовым техником, из самолета на бетон аэродрома вышла группа офицеров из пяти человек и, о чем‑то переговорив, пошли по направлению к высотному домику. Прибывшие были одеты в повседневную форму офицеров военно‑воздушных сил, все имели воинское звание майор, все были примерно одного возраста.
У высотного домика офицеров ожидал армейский уазик, который доставил прибывших в штаб истребительной авиационной дивизии. Каждому из прибывших офицеров предстояло пройти собеседование с начальником политотдела дивизии о возможности дальнейшего прохождении службы в Республике Афганистан. После этого предстать перед членами партийной комиссии для вынесения ею окончательного вердикта.
С первыми тремя, вошедшими в кабинет начальника политотдела дивизии, разговор был коротким, и через десять минут они, покинув кабинет, коротко сообщили, что двоим из троих, предложили с двумя эскадрильями полка убыть в Республику Афганистан, а третьему предстояло остаться с третьей эскадрильей полка на аэродроме базирования в Союзе.
С четвертым офицером разговор затянулся на более длительное время. Дело в том, что у него было трое детей, и он считался многодетным, а по установке командования многодетных офицеров, то есть тех, у кого было трое и более детей, в горячие точки направляли только с их письменного согласия. Евгений вышел из кабинета начальника политотдела с сияющим лицом и коротко бросил: «Еду!»
Дошла очередь и до пятого офицера. Пятым офицером, приглашенным на собеседование к начальнику политотдела авиационной дивизии, был я. Переступив порог кабинета и бросив руку к виску, представился:
– Товарищ полковник, майор Кислов по вашему приказанию прибыл!
– Что вы, Сергей Михайлович, о каком приказании вы говорите? Речь идет о стремлении коммуниста, политработника, долг которого заключается в оказании интернациональной помощи дружественному народу, определить свой выбор, свой долг коммуниста! – перебил меня начальник политотдела.
«Сейчас про Испанию что‑нибудь ввернет!» – пронеслось в мозгу. Точно, тут же последовали примеры о героическом самопожертвовании тех, кто ценой своей жизни оказывал интернациональную помощь испанскому народу в его героической борьбе с франкистами.
До чего же начальство любит устаревшие, дешевые стандарты. Хоть бы личным примером показали, как надо исполнять интернациональный долг. Сами плотно прилипли к кабинетному креслу, изредка покидая его, чтобы дойти до столовой к тарелке с борщом, а для обучения подчиненных только примеры из истории приберегли.
Коротко отвечаю:
– Товарищ полковник, меня Родина уже дважды испытывала на прочность, направляя исполнять интернациональный долг в Афганистан! Долгов перед афганцами у меня больше нет!
Мое разъяснение дважды исполненного долга перед афганским народом подействовало как красная тряпка на быка на второго офицера, секретаря партийной комиссии политотдела дивизии, находящегося в кабинете с начальником политотдела. Явно выслуживаясь перед начальством, он, срываясь на крик, заявил: «Не надо представлять собой героя! У нас есть возможность направить вас для прохождения дальнейшей службы в такую дыру, что через десять лет, получив полковника, с ведром клюквы в зубах, приползете просить, чтобы направили вас в любой райцентр!»
Начальник политотдела не поддержал эмоционального высказывания секретаря партийной комиссии и предложил ему выйти в соседний кабинет для проведения заседания партийной комиссии, члены которой заждались начала заседания.
Когда мы остались одни, начальник политотдела предложил мне присесть за стол напротив себя и доверительным голосом спросил: «Сергей, тебе известно, что произошло в Афганистане с твоим коллегой Сергеем Тетериным? Вы, кажется, вместе с ним учились в училище?»
С Сергеем Тетериным мы действительно вместе учились в училище, более того, в одной ... Читать дальше »
Категория: Проза | Просмотров: 142 | Добавил: NIKITA | Дата: 15 Апр 2018 |
|
Тимур Ясавеевич Максютов
Ограниченный контингент
Аннотация
Наше время надвое разорвала война в Афганистане.
Вводил ограниченный войсковой контингент в непокорную горную страну могучий Советский Союз. А через девять лет возвращались мы совсем в другое государство. Которое до сих пор не знает – какое оно на самом деле?
Каждый из нас, рожденных в весенние шестидесятые и самодовольные семидесятые – из воевавшего поколения. Независимо от того, где пришлось получить свой осколок в грудь или в мозг – в Панджшерском ущелье или у взбесившегося телеэкрана.
Моя огромная держава даже не погибла в неравном бою. Вдруг просто сама развалилась на рваные куски, харкая кровью и давя прогнившим телом своих детей. Смысл всей жизни исчез в угаре перестройки, золотые офицерские погоны были заляпаны дерьмом оскорблений, а инвалиду – «афганцу» жирный чиновник блевал в обожжённое лицо: «Я тебя ТУДА не посылал»…
Тогда наше, преданное властью, поколение умерло где‑то там, внутри. Между ворочающимся в темноте сердцем и оболганной душой.
Умерло – и возродилось. Мы на ходу учились проводить деловые переговоры, форсить полуанглийским новоязом и забивать «стрелки». Восстанавливать брошенные заводы и кутить на заморских курортах.
Нас убивали на тех же «стрелках» и в переполненных тюремных камерах, куда пихали по сфабрикованным рейдерами делам. И у порезанных на металлолом прокатных станов, с таким трудом возвращенных.
Только мы – живы. И с нами офицерская честь, сшитая душманскими пулями дружба и алогичная вера в свою страну.
Мы умеем любить по‑настоящему. И счастливо смеяться по‑детски.
Мы. Контингент…
Тимур Максютов
Ограниченный контингент. Рождённые в СССР
Отпетое в «Чёрном тюльпане»,
Живое ещё, тем не менее,
Расстрелянное «братками»,
Преданное поколение…
Стихи автора.
Щюрка
– Абитура, смирна! Господин офицер в роте!
Белобрысый пацан, вчерашний тракторист из глухой белорусской вёски, вопил самозабвенно, брызгая слюной на добрых три метра и приложив ладонь в цыпках к безнадёжно пустой голове.
Старшекурсник, подавив изумление, нарочито небрежно отдал честь и уронил:
– Вольна! Кто ж тебя такую фигню орать научил, родное сердце?
Бульбашонок сбивчиво пояснил, что ночью приходили двое с третьего курса искать земляков из Иркутска, не нашли и от расстройства до утра тренировали дневального по роте абитуриентов отдавать всякие не очень уставные, но весёлые и полезные команды. Типа «Строиться на подоконнике с голым торсом со значками наперевес!» и «Форма одежды номер раз – трусы в скатку, противогаз!». Гость хмыкнул и пожелал вызвать второй взвод в ленкомнату.
Недавние школьники тихонько рассаживались за столами, восторженно глядя на представителя высшей расы – курсанта последнего курса, почти офицера. Отглаженная, практически белая хэбэшка (три часа в ведре с раствором хлорки), строго параллельные горизонту погоны с желтым кантом (металлические вставки), ослепительные глаженые сапоги (кило парафина и два загубленных утюга) – всё вызывало щенячье восхищение.
– На время вступительных экзаменов я назначен вашим замкомвзвода. Так что вешайтесь. Шучу, ха‑ха. Будут вопросы, проблемы, трудности – обращайтесь. Вот ты, сынуля, какие трудности испытываешь?
– Э‑э‑э…
– Да мне пофиг, какие ты трудности испытываешь. Конкурс в наше доблестное Свердловское высшее военно‑политическое танко‑артиллерийское училище – шесть человек на место. Пять из шести поедут домой, мамину юбку нюхать. Так что надо познакомиться, пока вы тут ещё все. Вот ты – кто такой, откуда, кто родители?
Чернявый, лёгкий, с тонкими чертами лицами мальчишка вскочил, явно смущенный вниманием, и забормотал с мягким акцентом:
– Я. Эта. Из Дющянбе. Мой папа – директор зоопарка.
Последнее было сказано с невыразимо ... Читать дальше »
Категория: Проза | Просмотров: 205 | Добавил: NIKITA | Дата: 13 Апр 2018 |
|
Пономарев Иван Андреевич
Во имя высокой цели:
Рассказывают воины, с честью выполнившие свой интернациональный долг на земле Афганистана
Аннотация издательства: Авторы этой книги — воины-ленинградцы, проявившие героизм и мужество на афганской земле, — повествуют о суровых днях боевых испытаний. Выполняя свой интернациональный долг, они помогли афганскому народу отстоять свою независимость и свободу, спасли тысячи детей, стариков и женщин от кровавой расправы наемных убийц и террористов. Их подвиги навсегда останутся символом советско-афганской дружбы.
Ефрейтор запаса А. Горшечников
Отвага — спутница удачи
Я шел на улицу Толмачева, в наш прославленный аэроклуб. Шел и думал о том, какой будет встреча с ребятами, о чем буду с ними говорить. Наверное же о том, как сам искал дорогу в небо, как оказался в разведроте парашютно-десантного полка, прошедшего славный боевой путь.
— Для того чтобы стать десантником, необходимо совершить как минимум три прыжка с парашютом, — сказал нам инструктор парашютного звена аэроклуба Н. Кравченко. — Этого достаточно, чтобы проверить молодого человека, на что он способен. Если он, преодолев страх, трижды шагнет в небо, то будет смело выполнять и другие сложные задачи.
Но, прежде чем сделать такой шаг, предстояло немало потрудиться на земле. Изучал устройство парашюта, способы снижения и приземления на нем, отрабатывал различные упражнения на специальном тренажере. Все действия — от надевания парашюта до приземления — осваивались до автоматизма, так как на благополучный исход прыжка влияли все его элементы. После зачета мы приехали на учебный аэродром.
Кравченко построил нас, осмотрел, дал несколько напутствий и — на борт. Волнуемся, и это объяснимо. Даже такой ас, как неоднократный рекордсмен мира К. Ф. Кайтанов, в беседе с нами, новичками, признавался, что каждый раз, когда выходил на крыло, волновался. «Иначе и быть не может, — говорил Константин Федорович, — волнение заставляет всегда быть настороженным, приучает зорко глядеть вперед. Волнение — это не есть страх...» Впоследствии я часто вспоминал эти слова знатного рекордсмена-парашютиста.
Слов нет, парашютизм — это такой спорт, где возникает немало сложных, а порой и опасных ситуаций. Презрев страх перед высотой, человек бросается в бездну, [6] вверив себя, свою жизнь куску шелка. Риск? Безусловно, но риск разумный, осознанный, основанный на знаниях. И вот долгожданная команда: «Пошел!» Я упал на упругий ветер. О своих ощущениях, когда летел до раскрытия парашюта, ничего сказать не могу, а вот резкий рывок в памяти зафиксировался четко. Увидел землю, к которой медленно приближался, и на душе стало радостно и легко.
Став воином-десантником, я очень скоро убедился, что необходимо много трудиться, чтобы с честью оправдывать это высокое звание. Помимо смелости, десантник должен обладать выдержкой и молниеносной реакцией, уметь мгновенно оценивать обстановку. Именно такие черты и качества вырабатывают в себе солдаты в голубых беретах, олицетворяющие сплав мужества, стойкости и находчивости.
В нашем полку славные боевые традиции. И мы старались их приумножить в боевой учебе, при выполнении интернационального долга на афганской земле, где в 1984 году я оказался вместе с боевыми товарищами.
Когда вдруг раздается сигнал тревоги, усталость как рукой снимает. Так было и в ту душную ночь на горячей земле. Оказавшись в просторном и уютном модуле, я уже предвкушал, как после освежающего ушата воды плюхнусь в постель. Привел в порядок снаряжение, подошел к своей койке, стал готовиться ко сну. И вдруг знакомый сигнал вытолкнул в темноту.
В мгновение ока отделение оказалось возле своего командира — гвардии сержанта Павла Кретова. Он у нас видный, плечи развернуты, как у борца, взгляд прямой, острый. На тренировках не давал поблажек. «Умелый воин, — говорил он, — за себя спокоен». И тренировал до седьмого пота. Кретов учил нас скрытно передвига ... Читать дальше »
Категория: Проза | Просмотров: 150 | Добавил: NIKITA | Дата: 11 Апр 2018 |
|
|