"Хочешь знать, что будет завтра - вспомни, что было вчера!"
Главная » 2021 » Май » 2 » Смерть на пороге
07:33
Смерть на пороге
Смерть на пороге: очевидец событий рассказал о неизвестных деталях афганской войны

\ Наш собеседник в 1988 году покидал Афганистан вместе с группой военных советников и переводчиков после объявления о выводе войск Вывод советских войск из Афганистана описан в тысячах мемуаров. Гораздо меньше вспоминают и пишут о работе советских военных советников — тех, кому приходилось «проводить нашу политику» в рядах армии ДРА.

    НАРАЙ. АПРЕЛЬ 1988 Для начала — историческая справка. С 1980 по 1988 год, после ввода «ограниченного контингента» в Афганистан, там работало 8 тысяч советских военных советников, переводчиков и специалистов. Однако гибли военные советники ничуть не реже армейских офицеров (в некоторых подразделениях погибал каждый третий). И эти потери были невосполнимыми: ведь и советники, и переводчики были теми немногими, кто мог хоть как-то «цементировать» связи между советским контингентом и местной властью. На этой войне они были пусть и не так заметны, но незаменимы. Наш гость — Дмитрий, военный переводчик, служивший в группе военных советников в Афганистане. На его долю выпало быть там и в самые последние месяцы перед выводом. — Часто смотришь на «Звезде» передачи, где освещают действия сороковой армии, — говорит Дмитрий. — Иногда проскальзывают сюжеты и про советников — ангольские истории, мозамбикские… а про нас, советнический аппарат, как-то вообще забылось. Всегда как-то вскользь. Вот я и решил хоть как-то напомнить о нас, и о моих друзьях, и о том, что там было. И тем более хотелось бы вспомнить и рассказать о тех операциях, в которых были ранены и погибли мои бое­вые товарищи, погибли уже, что называется, на пути домой. КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ Как наш собеседник попал на эту войну? В этой части его рассказ — не­длинный. Родился в Самаре. Окончил школу и — хотя и не без приключений — оказался курсантом, а потом слушателем ВКИМО (Военный Краснознамённый институт Миниcтерства обoроны СССР в Москве), который в числе прочего как раз и готовил военных переводчиков. — На желаемый факультет баллов не хватило, но думать долго не стал и, коль скоро была возможность пройти на ускоренные курсы переводчиков, туда и поступил, — говорит Дмитрий. — Через год поедешь или в Африку, или в Афганистан — ну, опять же, год курсантом всего, а потом офицером всяко лучше, чем пять лет курсантом. Замечу, что по окончании курсов нам присваивали звание «младший лейтенант» и после возвращения из командировки уже доучивались офицерами-слушателями. По выпуску распределение проходило по двум направлениям — это, собственно, сороковая армия и советнический аппарат. От чего зависело? От разных причин. Одна из них язык. Если пушту (язык восточно-иранской группы, распространен в южном и юго-восточном Афганистане и северо-западном Пакистане. — Ред.), то это по умолчанию в 40-ю. С языком дари — как карта ляжет. Честно говоря — некоторые ребята расстраивались и, скажем так, сильно… Причина есть — разница в денежном довольствии. Но везде свои плюсы и минусы, как говорится.

      ПЕРВЫЕ МИНУТЫ В АФГАНИСТАНЕ. АЭРОПОРТ КАБУЛ В 40-й ты всегда обут и одет, стоишь на полном довольствии, где бы ты ни был. А самое главное — ты среди своих. У нас было все по-другому — на полном самообеспечении. Продукты в Кабуле закупали — раз в месяц отправляли двух человек со списком. Но… нет вертолета — нет и еды. А если погода не позволяет или еще что, то совсем плохо. Тогда подкармливались с местного рынка или в бригаду к соседям за тушенкой. Из бесплатного — только шитье формы от кутюрье афганской армии. Правда, мы в ней особо не ходили — очень неудобная была. У советских доставали «афганку» и прочую экипировку. Ну и самое главное — ты всегда среди чужих. Особенно это было актуально на боевых. Итак, я отучился год — и в конце августа в Кабул. Это был 1987-й. Приезжаем в Кабул. Там проходим инструктажи, а через две недели я убываю в город Гардез, провинция Пактия. Это Юго-Восток. Третий армейский корпус афганской армии, советнический аппарат. Вот таким и было начало моей службы. Первые полгода службы были относительно тихими и спокойными, ничего такого не происходило, как минимум в нашей зоне ответственности. Осенью только была совместная операция в районе Бараки-Барак, но то, что мы на обратном пути проскочили спокойно «Мухамедку» (кто знает, тот поймет) — говорит о том, что операция прошла успешно и без эксцессов. И вот начинается 1988 год. Операция «Магистраль» (как раз в нашей провинции) заканчивается, и начинается активный вывод войск. Уже потихоньку лишних убирают, боевые части по-тихому сокращаются в спокойных районах. СПРАВКА "МК" Операция «Магистраль» — одна из крупнейших войсковых операций советских войск в Афганистане — была проведена с целью деблокирования округа Хост и срыва далеко идущих планов моджахедов о создании на этой территории независимого от ДРА исламского государства. В целом задача была выполнена, но фактически результаты были «обнулены» последующим решением о выводе войск. Через пару месяцев после завершения операции, весной 1988 года, Михаил Горбачев встретился в Ташкенте с новым президентом ДРА Наджибуллой, после чего министр обoроны Дмитрий Язов подписал директиву: вывод войск завершить 15 февраля 1989 года. На тот момент в составе ограниченного контингента насчитывалось более ста тысяч советских солдат и офицеров. «ЗВУЧИТ ДРУГОЙ ПРИКАЗ» — А дальше начинается для меня самое любопытное, — продолжает Дмитрий. — Почему-то правительство Наджибуллы решило первым делом выводить пограничные бригады. Для чего это делалось, я не понимаю до сих пор. То есть — открывали границы полностью. Была организована операция по выводу пограничной бригады из Джаджи, где как раз и стояла пограничная бригада. Там такое ущелье красивое, а горка Нарай перед ними контролирует дорогу — то есть мимо не проедешь. В этом месте стоял один из полков нашей 12-й пехотной дивизии. А при нем жили и служили три советника и переводчик. К слову сказать — о «прекрасной» жизни советников. Сидишь дежурным по корпусу в Гардезе и вечером принимаешь доклады о ситуации за день от дивизий и обособленных подразделений. А от них бодрым голосом — ребята, все нормально! Всего тысяча эрэсов (РС — реактивный снаряд) прилетело за день. Вот и судите. Просидели мы там месяц, весь апрель практически. Ну, опять же не без инцидентов: при обстреле были контужены и ранены три наших офицера-советника, а при уходе уже жестко в хвост колонны лупили, а со стороны Пакистана шли вертолеты, высаживая группы на господствующих высотах. Еле убрались. Это была последняя операция, где официально участвовали наши коллеги из 56-й гвардейской дшбр. Не успели вернуться и в баньку сходить — и как в песне: «Лишь только бой угас, звучит другой приказ»: поедете осуществлять вывод еще одной погранбригады в район Ургуна. Это такой, знае­те, неприятный район. Там тоже стояла бригада, вечно окруженная, блокированная, и подвоз к ней в основном шел или колонной (серьезная операция) или вертолетами — и много не привезешь, и опасно, ну и погода, бывало, мешала так, что и на месяц задержки были… Вспомнить хотя бы Нарай — зимой по три недели вертолет не мог продукты доставить. Чтобы туда въехать, нужно было проследовать через три ущелья — а там стояла серьезная группировка «духов», наглая и могучая. Указание было простое: советские войска участвовать не будут. Работать только силами корпуса ВС ДРА: две пехотные дивизии с приданными подразделениями. Но афганские дивизии, — надо понимать, — они не как наши, а человек 100–150 активных штыков (прямо как в Гражданскую), а то и меньше. Все остальное — это, как у них водится, чаеносы, повара — и прочие. Что это была за операция на самом деле? Мы отвлекали группировку моджахедов на себя, а бригада уже должна была прорываться к нам самостоятельно по кратчайшему пути. Ну… при поддержке авиации и артиллерии, конечно. Если потребуется. И вот мы собираемся, заезжаем в Газни, соединяемся с 14-й пехотной дивизией и едем по дороге на Кандагар и в районе Мукура (две трети пути до Кандагара) уходим в степь: пылюка, жара страшная, воды нет, так что всю везем с собой. Для справки — вода выдавалась только за личной подписью командира корпуса. Машина с водой охранялась круглосуточно. Мы должны были идти к границе так называемым Южным маршрутом, потому что пробиться через более короткий Северный нам бы не хватило сил, — продолжает Дмитрий. — Были в пути, конечно, и инциденты. Проезжаем большой кишлак в степи. Пришли — все как всегда: одеяла, рис, что-то ещё подарили местным, вроде бы договорились на проход и возвращение, стали уходить, и тут нам по хвостам: шлёп-шлёп (из гранатометов. — Ред.). Мы обиделись, естественно, в обратку шлёп-шлёп, а они нас опять. Тогда мы авиацию вызвали и… отшлепали их. Только пыль столбом стояла. Доехали до района рандеву с пограничниками, а там прямо такая духовская зона, я бы сказал, укрепрайон — пришлось нашим артиллеристам и танкистам повоевать на подавление супостата. Короче, задачу выполнили, соединились и тихо поехали обратно. А едешь обратно — жди неприятностей. Вроде все спокойно: местность открытая, засад не видно и делать их негде. И тут я, пока на дневке стояли, отвлекся. И вот наша дивизионная колонна тронулась — а я-то в тот день всю дорогу с ними ехал, а тут сесть не успел. Сажусь в наш корпусной БТР. Скучно как-то — ну, я и уснул. Просыпаюсь от чувства тревоги. За год вырабатывается такое чувство «стрёма», как-то вот так, знаете, неприятно делается. Смотрю — колонна стоит. Если колонна стоит неурочно, значит, жди беды. А была действительно беда: в хвосте колонны вдали дым черный столбом, пара наших вертолёта (Ми-24) кружит, стрельба грохочет — и тут один из них сбивают. Что называется, дело принимает крутой оборот.

        В ПУТИ НА НАРАЙ. АПРЕЛЬ 1988 Тут и мы занимаем оборону. Проходит какое-то время, бой затихает — и тут из пыли появляется монстр в виде нашего дивизионного БТРа 12-й пехотной дивизии с отбитым колесом и согнутым пулеметом. На нем сидят наши офицеры. Спешились, докладывают: попали в засаду, получили два попадания из гранатомёта — повезло, что только колесо отбили и в башню по касательной попали, выскакивали по арыку. Впереди горела машина. Они отскочили наверх, а второй БТР с другими советниками, который шел за ними, не появился. Отъехали, ждали, приняли решение двигаться к нам. Известие, конечно, было шоковым. Просим афганцев хотя бы разведать, что случилось. Те говорят, что не пойдут. Они вообще не любили воевать, а уж тем более на ночь глядя. Хотя, может, они и правы были. Ночь там наступает стремительно — просто как свет выключили, а было безлунье — так пальцев на вытянутой руке не видно. Пришлось ждать до утра. К ночи так никто и не вернулся, доложили в Кабул, что есть подозрения, что всё не очень хорошо. Поехали утром на место боя. Нашли два трупа: доктор-подполковник (Александр Сериков) и боец в стороне (сержант Владимир Смертенюк. — Ред.). Доктор, судя по всему, когда БТР подбили, открыл боковой люк, только высунулся — пуля ему полголовы снесла, и обгорел сильно. А сержант пытался убежать — нашли в ста метрах с пулями в ноге и спине. А ещё троих нет. Просто исчезли. А началось все с чего? По словам непосредственных участников, во время движения колонны попали под минометный обстрел, развернули пушки и открыли ответный огонь. Управлял огнем подполковник Бобрик (советник начальника артиллерии дивизии), засек цель и кричит: «Я его вижу. Сейчас-сейчас!». Тут миной их и накрыло. Осколок попал ему в щиколотку, перебив кость. Пока помощь оказывали первую, пока загрузились… Вышла задержка, а так бы, может, наши и успели бы уйти. Хотя, как потом выяснилось, засада, в которую попала колонна, была очень серьезно подготовлена, и участвовали в ней не только местные «духи», но и иностранные наемники, да еще и корреспонденты присутствовали. Докладываем, что троих так и не нашли. И в тот же день начинается самая крупная десантная операция, как мне тогда сказали, за последнее время. 38 вертолётов двумя волнами — это не шутка. Если память не изменяет, то прибыли 3 роты 56 дшбр. Кроме того, прилетели заместитель командующего сороковой армии и генерал армии В. И. Варенников. Происшествие имело широкий резонанс и находилось уже под контролем и миниcтра обoроны СССР, и Горбачева. Поэтому на поисково-спасательную операцию были брошены все силы и использовались все доступные возможности. В подготовительной суете прошли день и вся ночь. Никто в штабе корпуса почти и не спал. А чуть рассвело, подразделения на БТРах выдвинулись в зону поиска. Все решилось быстро, но ужасно. Под сгоревшим БТРом были обнаружены три обгоревших трупа со следами пыток, головы были прибиты палаточными кольями к земле. К полудню погибших вертолетом отправили в Гардез. Операция была завершена.

          КОЛОННА В РАЙОНЕ МУХАММЕД АГА ВУЛУСВАЛЛИ ПУТЬ ДОМОЙ Через час-другой стали убывать и подразделения бригады, оставив нам (по нашей просьбе) сухпайки и боеприпасы (в основном гранаты, так как мы пользовались калибром 7.62, а они 5.45). На наш вопрос, можем ли мы убыть из района боевых действий в расположение вместе на вертолетах, генерал Варенников приказал остаться с «подсоветными». В то время это решение вызвало у меня — если вежливо — недоумение. Задача корпуса в целом выполнена. Осталось только до Гардеза доехать. Но тут возникало много «но». В корпусе почти нет боеприпасов — по 2-3 выстрела на ствол пушки/танка (поверьте на слово — это о-о-очень мало), продовольствие и вода на нуле (три лишних дня стояния подчистили запасы), моральный дух у нас, а тем более у афганцев — просто ноль (у них потери были очень большими — два грузовика тел вывезли). Но главное «но» было в следующем: из Газни, через который у нас лежал путь домой, полностью вышел 191-й МСП 40-ой армии, что означало полное отсутствие прикрытия и неконтролируемость всей территории вокруг. К тому же и 14-я газнийская дивизия ДРА с нами. Вот и весь расклад и перспективы. Решение было принято на следующий день старшим советником корпуса полковником Субановым Мырзаканом Усуркановичем. Решение смелое и простое — собираемся и уходим в Гардез одни. На наши удивленные взгляды ответил: бросаем технику, на одном БТРе едем до кандагарской дороги и улетаем на вертолетах. Как он сумел договориться с вертолетчиками за нами прилететь — до сих пор великая тайна. Говорили, что у него там хороший товарищ служил. Вот и помог. Короче, не прошло и четырех часов, как мы уже были дома. А дней через 10 мы все уже были в Кабуле. Для коллектива корпуса война закончилась. Я напомню имена тех, кто служил со мной рядом. И кто погиб буквально на пороге дома, а именно — 30 мая 1988 года. Сериков Александр Михайлович, подполковник медицинской службы, советник начальника медицинской службы; Смертенюк Владимир Владимирович, сержант, 233-й отдельный батальон обеспечения и охраны группы военных советников; Крючков Валентин Феофанович, подполковник, советник заместителя командира пп ВС ДРА по вооружению; Бобрик Николай Васильевич, подполковник, советник начальника артиллерии пп Вооруженных сил ДРА; Кравцов Сергей Николаевич, рядовой, 233-й отдельный батальон обеспечения и охраны ГВС. Они — одни из многих, кто сложил свои головы, честно и до конца выполнив свой воинский долг (всего в Афганистане погибло 180 военных советников, переводчиков и специалистов, 664 были ранены). Прошло уже 33 года, но из памяти не стираются события тех трагических дней, не стираются из памяти их лица. Горжусь, что судьба свела меня с такими людьми — отличными офицерами, отличными товарищами и отважными воинами. Светлая и вечная память им. И всем, кто не вернулся домой.

          Оригинал
          Категория: Проза | Просмотров: 40 | Добавил: NIKITA | Рейтинг: 0.0/0
          Всего комментариев: 0
          Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
          [ Регистрация | Вход ]